Юлия Зябрева - АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира

-- Кролики в ярости, -- выдохнул мне в ухо Эдик.

И тут я всё-таки стукнула его по лбу!

Нет, и надо было выбрать такой момент для такого сообщения! Я бы предпочла, чтоб он сказал, например, "выходи за меня"! Или уж, на худой конец, "будь моей"... но "Кролики в ярости" -- извините, разве об этом говорят горячо любимым девушкам, которые только что чудом избежали смерти?!

Эдик виновато тёр лоб, а я злорадно улыбалась. Вот бы там вскочила шишка, да побольше!

-- Ну и в ярости, ну и что? Я их видела! -- решила я поддержать беседу на предложенном уровне. -- Лучше скажи, где сейчас Клюевы?

-- На границе.

-- На какой ещё границе? -- я принялась отряхивать майку, шорты и на себе, и на Эдике. Всё-таки нехило мы иголок нацепляли.

-- Ну как на какой, -- стоял он истуканчиком, расставив руки, чтоб мне было удобнее. -- Ведь граница у нас с оборотнями. Сегодня приходила делегация. Сказали, мол, давайте установим комендантский час, чтобы после захода солнца никаких вампиров на нашей территории, кроме тебя, Надь, конечно... и твоей мамы.

-- Повернись.

-- Ага... и сейчас папа звонит, говорит, ты где? Я отвечаю, что у Нади, а он и спрашивает, Ака с тобой? -- я ощутила, как по телу Эдика прокатилась волна дрожи. -- И, узнав, что он не со мной, папа сказал, что едет на границу к эл-пэ-ка... значит, их можно найти именно там.

-- Тогда побежали!

-- Но комендантский...

-- Ты же со мной!

И, не оглядываясь, я рванула туда, откуда только что убегала, сломя голову.

Драка продолжалась. Судя по рёву и вою, крикам ярости и боли, скрипу и треску ломаемых деревьев, ни одна сторона не просила пощады и сдаваться не думала.

Эдик жалобно что-то причитал, но отстал от меня ненамного.

Я больше не волновалась за него.

Он жив! Он сильный! Он умный!

Он -- мой любимый, и уже только поэтому не может быть ни дураком, ни слабаком...

Исполненный особой жалобности вопль за спиной заставил меня остановиться. Когда я оглянулась, увидела...

То, чего мне так не хватало сегодня.

Эдик лежал на земле, на боку, прижимая к себе коленку и подвывая от боли.

Можно было зарычать от бессилия, лечь рядом с Эдиком и покататься по земле, выдёргивая волосы на себе или на нём, но я, вообще-то, спешила.

Подхватив любимого на руки, я побежала с удвоенной скоростью, не вслушиваясь в потоки благодарностей, которыми он принялся осыпать меня вперемешку с поцелуями... лучше бы побольше поцелуев, честно!

Вскоре откуда-то справа потянуло запахами машин. Я забрала правее.

Кавалькада клюевских ухоженных автомобилей растянулась цепочкой на едва заметной, тем более в сумерках, грунтовой дороге, что охватывала площадку с руинами со стороны соснового бора.

Мне наперерез вылетели почти все Клюевы, но дальше всех рискнул зайти за невидимую черту границы с оборотнями один Арсений Михайлович. Ужас и обречённость, проступившие на клюевских лицах подсказали мне, что вид Эдика на руках у меня навёл их на мысли о самом плохом, что только могло случиться.

Арсений Михайлович шагнул ещё раз. Другой. Пошатнулся, прирос к месту, не решаясь шагнуть вновь, не смея протянуть руки и забрать у меня собственного сына... тело собственного сына -- смесь неверия и горя уже почти целиком завладела его лицом.

Передав возлюбленного старшему Клюеву, я сочла нужным остаться как можно ближе к нему. Мало ли, что стукнет в голову папаше, когда он поймёт, что его младшенький в который уже раз отличился особой "уклюжестью" в самый "подходящий" момент!

Арсений Михайлович нетвёрдой походкой возвращался к автомобилям. Перед ним расступались. Переполненные всё тем же горем и неверием взгляды приклеивались к нему, тянулись за ним невидимой, но осязаемой паутиной.

Эдик сжался испуганным мышонком и даже, казалось, стал вдвое меньше, когда папа преклонил колени, чтобы уложить бездыханного сына рядом с "ландкрузером".

-- Так ты жив! -- грозно пророкотал Арсений Михайлович. -- Так ты -- жив!

Ещё б добавил "да как ты посмел выжить".

Прочие Клюевы возмущённо зароптали, и только Энди запрыгала:

-- Ну вы чо?! Вы чо! Это ж круто! Он жи-вой, жи-вой, жи-вой!

-- Он вывихнул ногу, -- постаралась я вложить в голос всю доступную мне жизнерадостность. -- Кто-нибудь может вправить?

-- А ну-ка, пропустите, -- раздвинул Клюевых медвежьими плечами Максим.

Эдик сделался ещё меньше.

Видимо, вспомнил давние счёты с Максом, как и я.

Мышцы на плечах Максима взбугрились, и я закрыла глаза, чтоб не видеть, как он, сосредоточившись, вложив титаническое усилие в одно-единственное движение, напрочь отрывает ногу моему возлюбленному.