Евгений Лукин: Портрет кудесника в юности

— Забыли? — вопрошал он, срывая и отбрасывая ненужных уже барабашек. — Забыли про массовые заморы астральной фауны при большевиках? Про борьбу с вредными суевериями — забыли? Ничего! Никодим Людской вам живо напомнит!..

Толпа заворожённо внимала. Неизвестно, скрывался ли в ней тот, кто втихомолку подстроил пакость Портнягину, однако можно представить, как бы он клял себя за то, что опрометчиво «закоротил» жертву не на ту стихию! Хотя… Был, помнится, и случай с Микулой Селяниновичем, «законтаченным» врагами на мать сыру-землю, которая не только не выпила силушку из полюбившегося ей богатыря — напротив, своей поделилась…

До дому учитель и ученик добирались молча. Портнягина переполняли чувства. Казалось, врой столб поглубже — взялся бы за него да землю перевернул. Ефрем был просто задумчив. Так и шли. Только раз, когда мерзкая погода пальнула им в лица какой-то стеклянной крошкой, Глеб поднял глаза к мутному небу.

— Не надоело? — осведомился он сквозь зубы.

Снег перестал. А вскоре пошёл снова, но уже иной — кружавчатый, правильный. Не посмел, значит, противиться воле народной. Остановившись, старый колдун поймал на ладонь снежинку и долго смотрел на неё, растроганно вздёрнув брови.

— Знаешь что, Глебушка? — молвил он с затаённой грустью. — А ведь кончилось твоё ученичество. Самому учить впору…