Игорь Мытько - Сестрички и другие чудовища

А Мрак, наоборот, не Ирэн. То есть мужчина. Вот и окаменел. А видел — не видел… Этот вопрос науке пока непонятен.

Зачем Ирэн зеркальце? Науке вообще неясно, зачем девушки таскают с собой кучу всякого барахла. Наверное, носик припудрить хотела.

Наука не экает, а тщательно взвешивает ответы.

Кстати! Зеркальце Ирэн могло понадобиться для того, чтобы не смотреть в глаза чудовищу! Что вы говорите, лейтенант? В каком ужастике? А почему сразу не сообразили? Сначала надо соображать, а уж потом переживать, у вас и погоны на плечах для этого.

Последняя гипотеза сильно оживила дискуссию. Джефф с Образцовым уже почти подготовили план атаки («Всех оборудуем зеркалами заднего вида и атакуем, наступая задом!»), когда дверь открылась, и Ирэн предельно деловым тоном потребовала:

— Эдуард! А ну-ка, подойдите сюда на минуточку!

Наука в лице ассистента профессора Джонсона зависла от такого предложения, но О., который изныл от неизвестности, перекинул Эдуарда через плечо и со сдавленным криком: «Мы идём!» втащил его в ресторан.

Дверь захлопнулась вместе с нижней челюстью шведа.

— Думаю, — сказал Образцов, — штурмовать зал не придется.

«Такими темпами, — написал Джефф, — через пару часов они сами нас туда по одному перетаскают».

— Какая удивительная история, — Шастель, покачивая головой, выковырял наушник из уха. — Оказывается, это не кошмары, а бессмертные Горгоны из семейства титанов… Что вы так на меня смотрите? Вы что, думали, я отпущу беззащитную девушку в лапы безжалостного врага, не снабдив её микрофоном?

Для лейтенанта О. настал идеальный момент, чтобы признаться. Вечер, ресторан, он и Ирэн. Мари не в счёт, она всё поймёт. Эдуард не в счёт, он ничего не поймёт. И даже два василиска, обернувшихся горгонами, казалось, смотрели на него подбадривающе. Точно лейтенант сказать не мог, на нём были тёмные очки, на горгонах были тёмные очки, но то, что он ещё не окаменел, казалось хорошим знаком.

Не хватало только шампанского, за которым О. и отправился на кухню.

Тем временем разговор на языке Эсхила, Демосфена и авторов физической терминологии продолжался.

— Как… э-э-э… интересно. Цепь пространственно-временных преобразователей, конгруэнтных апериодичным складкам континуума…

И Эдуард, похожий в тёмных очках, которые он нацепил на родные очки, на ослепшее фасеточное насекомое, принялся наносить на скатерть уравнение. Горгоны живо заинтересовались знакомыми греческими буквами, из которых складывались вроде даже и не слова.

Эвриала вопросительно шипнула.

— Нет, это не новогреческий, — поправила её Ирэн. — Это формулы. Я знаю, нас в школе учили.

— Этим формулам? — поразилась Мари.

— Тому, что это формулы.

Шампанского на кухне не оказалось — там вообще мало чего оказалось после баррикадирования горгонами дверей. Лейтенант, поколебавшись, открыл кладовку. В кладовке стоял пингвин.

— Таким… э-э-э… образом, новый природный преобразователь… э-э-э… появится через двести одиннадцать… э-э-э… лет, — Эдуард откинулся на спинку стула с видом человека, выполнившего всё, чего от него хотели.

За стенкой раздалось буханье спецназовских берцев.

— К штурму готовятся, — сказала Мари. — Двести одиннадцать лет мы тут вряд ли продержимся.

Горгоны уставились на дверь, словно раздумывая, не укрепить ли её ещё и бесполезным учёным.

— Да вы с ума все посходили! — вскочила из-за стола Ирэн. — Эдуард! У вас же есть искусственные бусы!

Учёный схватился за горло, то ли проверяя наличие бус, то ли защищаясь от возможного нападения рассерженной девушки.

— Преобразователь, — пояснила Мари, — который в демонстрационном зале. Вы можете его перенастроить?

Эдуард поскрёб очки.

— Э-э-э… Ну да… Это ведь тоже своего рода… Континуум… Сингулярность…

Учёный говорил всё тише, и Горгоны забеспокоились. Сфено что-то уточнила у Ирэн и та рассеянно ответила:

— Давай лучше я.

Нежная девичья оплеуха вернула Эдуарда из мира грёз и формул в зал ресторана.

— Мне нужно кое-что рассчитать, — сказал он. — Не принесёте ли… э-э-э… свежую скатерть?