Евгений Лукин - Разрешите доложить!

«Что это они так разболтались? — озадаченно думает Пиньков. — Может, колдун помер?»

Постоял он, постоял перед норой и решил не связываться — ну его, уж больно здоровый… Повернулся и пошёл в сторону центрального оврага — тем путём, что в прошлый раз шли. Доберусь, думает, до речки, а там уж выспрошу, где этого колдуна искать.

Идёт и головой качает. Во что овраг превратили — больно смотреть! Там банка пустая лежит ржавеет, там деревце в неположенном месте проклюнулось… А сорняки по обе стороны всё выше и выше. Вот уже в человеческий рост пошли…

И тут из-за поворота тропинки выкатывается ему навстречу гномик. Счастливый, сияет, а в руках — помятая банка сгущёнки с пятнышком ржавчины…

То есть не сгущёнки, какой сгущёнки?.. Тушёнки, конечно! Хотя… Ну точно, товарищ старший лейтенант! Там и сгущёночные деревья тоже были, только у них плоды белые и помельче — граммов на триста…

Так вот, увидел гномик Пинькова — перепугался. Стал быстренько на четвереньки, сделал одно плечико выше другого и робко, неубедительно так зарычал. Пупырчатым, что ли, прикинуться хотел? Неясно…

— Ты больной или голодный? — прямо спрашивает его Пиньков.

Гномик ужасно смутился, встал с четверенек и, чуть не плача, протягивает банку Пинькову.

Не понял его Пиньков.

— Чей паёк?

— Мой.

— А чего ж ты мне его суёшь?

— Всё равно ведь отнимешь! — рыдающе говорит гномик.

«Порядочки!» — думает Пиньков.

— А где живёшь?

— В яме.

— Да вижу, что в яме… Далеко это?

— А вон, за бурьяном…

— Тогда пошли, — говорит Пиньков. — Ну чего уставился? Провожу тебя до твоей ямы, чтобы банку никто не отобрал. А ты мне по дороге расскажешь, что у вас тут в овраге делается.

— А ты кто? — поражённо спрашивает гномик.

Поглядел на него Пиньков: вроде малый неплохой, забитый вот только, запуганный…

— Зови Лёшей…

И пока до ямы шли, товарищ старший лейтенант, гномик ему такого понарассказывал!.. Короче, эти две расы (в смысле — гномики и пупырчатые) живут в овраге издавна. И каждая имеет свои национальные традиции… Так вот пупырчатые в последнее время обнаглели вконец! Нарыли, понимаете, нор под деревьями, живут в них целыми сворами, а деревья от этого сохнут, пропадают. А крайними опять выходят гномики: дескать, не поливали. А попробуй полей: не дай Бог нору зальёшь кому-нибудь — пополам ведь перекусит!..

Гномикам, товарищ старший лейтенант, вообще житья не стало. Придёшь за банкой, за своей, за положенной — так он ещё и не даёт, куражится — скучно ему!.. Обойди, рычит, вокруг дерева на руках — тогда посмотрим. Обойдёшь, а он всё равно не даёт, придирается: не с той, мол, руки пошёл…

Никак нет, товарищ старший лейтенант, человеческой речью пупырчатые не владеют. Рычат, рявкают по-всякому… Как их гномики понимают? А куда денешься, товарищ старший лейтенант! Приходится…

Вот и Пиньков тоже возмутился, не выдержал:

— А куда ж колдун смотрит?

И тут выясняется интереснейшая деталь: оказывается, колдун уже года три как в овраге не показывался. Раньше-то при нём пупырчатые какие были? Рёбра одни с позвоночником!.. Нет, воровать они, конечно, и тогда воровали, но хотя бы жрать боялись наворованное! Чуть поправишься — улика налицо…

— Что же всё-таки с колдуном-то, а? — размышляет вслух рядовой Пиньков.

— Я так думаю, — говорит гномик, и в глазах у него начинает светиться огромное уважение, — что у колдуна сейчас какие-то серьёзные дела. Такие серьёзные, что нам и не снились. А вот закончит он их, поглядит, что в овраге делается, и строго пупырчатых накажет.

«Хорошо, если так, — думает Пиньков. — Хуже, если помер».

Добрались до ямы. Яма как яма, на четверых гномиков рассчитанная, живут шестеро. Остальные пятеро, правда, временно отсутствуют — на работах где-то, а у этого, что с Пиньковым (его, кстати, Голиафом зовут), у него вроде как отгул.

Да нет, товарищ старший лейтенант, нормальный гномик — ростом чуть выше автомата. А Голиафом его зовут не потому что здоровый, а потому что в лоб то и дело получает…

Спустились они в яму, банку в уголке прикопали, сидят, беседуют.

— Так, значит, говоришь, года три уже? — хмурится Пиньков.

— Или четыре, — неуверенно отвечает гномик. — Да вот сразу после проверки…

— А! — говорит Пиньков, оживившись. — Так, значит, была всё-таки проверка?

— Была, — подтверждает гномик. — Сам-то я, правда, не видел, но говорят, была.

Любопытство разобрало Пинькова.

— Слушай, а как проверяющий выглядел?