Р. Лафферти - Девятьсот бабушек

— С кем ты разговариваешь, папа Гарамаск? — спросил Чаво с тревогой в голосе. — С дедушкой Сайнека?

— С прапрадедушкой Сайнека, болван!.. В дождливых тропических лесах беднякам говорили, что тебя зовут ягуар, но бедняки знали правду. На старом юге Объединенных Государств говорили, что твое имя — пума или пантера, но несчастные бедняки всегда знали твою настоящую породу. Зверь-призрак, я иду за тобой!

— Папа Гарамаск, просто брось камень в кусты, и он убежит. Это всего лишь один из сайнеков, это не сам Сайнек. Он редко охотится так низко и так рано. И не разговаривай с дедушкой Сайнека, не то он явится во сне, перегрызет горло, и ты умрешь.

— Черт побери, болван, это сам Сайнек! Сегодня он охотится низко и рано. Прародитель всех животных, я буду сражаться с тобой! Сюда, ягуар!

И Гарамаск бросился вверх по скользкой от лишайника скале в высокие заросли тигровой травы и кустарника койлл, чтобы сразиться со зверем, который существовал только в легендах или как ошибочный термин. На Паравате он носил имя Сайнек.

Это был длинный черный самец. Не сайнек, который ускакал бы прочь, а Сайнек собственной персоной, и Гарамаск осознал, почему мог существовать только один Сайнек. Призрак вселялся в этого зверя целиком, и от него не оставалось ни кусочка ни для кого другого.

Гарамаск атаковал первым, нанося наобум удары когтями по черному телу ягуара и стараясь держаться внутри зоны захвата передних лап зверя. Он попал локтевым кинжалом ягуару в пасть, а тот вцепился зубами в голову человека, в то место, где доспехи прикрывали шею, но не сумел удержать ее в пасти. Клыки скользнули по коже, оставляя глубокие раны, и под корень срезали ухо. Зверь весил килограммов сто пятьдесят, что было эквивалентно ста земным килограммам и примерно соответствовало весу Гарамаска. Ягуар ударом отбросил от себя человека, и тот заскользил по покрытому лишайником камню к обрыву.

Потом они замерли напротив друг друга: Сайнек — чуть выше человека на краю твердой скалы, Гарамаск — на покатой полосе щебня, который скользил под ногами, оползал волнами и перетекал, как вода, через край в пропасть. Чаво, болван оганта, жевал тигровую травинку и смеялся.

С изумлением Гарамаск заметил в глазах ягуара почти абсолютный интеллект. Это была личность, разумное существо, и неважно, к какому виду оно относилось. Разумный взгляд был почти дружелюбен, и двое поняли друг друга без слов. Они будут драться не на жизнь, а на смерть, но они признали, кем они являются на самом деле: представителями высшей расы — Ягуаром, Человеком, Рогха — первородными, не подлежащими сравнению с оганта, свинами или ленивцами.

Гарамаск попытался соскочить с полосы стекающего щебня. Он обменялся с Сайнеком мощными ударами, пропустил несколько очень сильных, потерял равновесие и, поехав по щебню, едва не сорвался вниз.

— Ничего не бойся, папа Гарамаск! — крикнул оганта Чаво уже откуда-то сверху. — Я столкну на Сайнека валуны и убью его.

И Чаво покатил валуны — торопливо, неточно, опасно. По его придурковатому смеху Гарамаск понял, что болван целится вовсе не в Сайнека, а пытается сбить его, Гарамаска, или вызвать оползень щебня, который увлек бы человека вниз.

Чувствуя одновременно ужас и прилив отваги, что было характерно для него в моменты смертельной опасности, Гарамаск отчаянно заработал ногами, пытаясь подняться выше по скользящим камешкам. И снова сошелся с ягуаром.

— Я такой же большой, я такой же сильный, я такой же опасный, черт возьми, я как зверь, — бормотал Гарамаск. — Я совсем рядом с тобой, добрый друг. Если я полечу с горы, ты полетишь со мной.

Но Гарамаск ошибся. Ягуар оказался зверем получше. В ближнем бою он превосходил человека, хотя латы, защищающие шею и пах противника, озадачили Сайнека.

— Чаво, кто там поджидает внизу, собираясь прогрызть мой череп? — свирепо проревел Гарамаск. — Кто мечтает расколоть мне голову и сожрать мозг? Это не Сайнек, это падальщики: несколько из них внизу и один выше по склону — ты!

— Папа Гарамаск, — прыснул сверху Чаво, — ничего не бойся. Я столкну валуны и убью Сайнека.

И он продолжил скатывать валуны на сцепившихся человека и ягуара, целясь сразу в обоих.

Гарамаск проигрывал схватку и все ниже соскальзывал по щебню. Он потерял клыки-насадки и обломил один зуб, когда пытался перегрызть сухожилия ягуара, и теперь давился собственной кровью. Он рубил Сайнека налокотными и наколенными кинжалами, полосовал когтями и шпорами, но зверь едва не распотрошил Гарамаска задней лапой, которая одна заменяла все холодное оружие человека. В последний раз он вырвался из объятий разъяренного ягуара и завертелся на полосе щебня, пытаясь удержаться на месте и не скатиться вниз.