Игорь Вардунас - S.W.A.L.K.E.R. Конец света отменяется! (сборник)

Протопали мимо, завозились, выругались.

– Ничего? – спросил первый.

Ему ответили:

– Пусто.

– Я же говорил. Пойдем. Тут еще два дома.

– Да, надо успеть несколько ходок сделать за кальмаркой. Мужики, у нас чисто!

Ким зажмурился и понял, что не хочет отсюда уходить, – он плод в материнской утробе. Он растет и набирается сил. Чтобы ночью… Он дождется.

Раньше он был маленьким и слабым. Теперь он сильный. Он огромен. Один его шаг – и не останется Балаклавы.

Потянувшись, он перевернулся на живот и задремал.

Когда проснулся, откуда-то знал, что на улице такая же благословенная тьма и черный бархат неба вышит звездами, а вечерний бриз колышет рыжую шерсть травы. Вдох-выдох, вдох-выдох. Чужое уже не пугало. Оно поселилось внутри и теперь питало, давало силы, вселяло уверенность. Взамен оно просило одного – есть.

Снаружи было что-то еще. Огромный темный силуэт двигался сюда, подпирая небосвод. Шаг, еще шаг. Чужое внутри заметалось в поисках выхода, откликнулось на безмолвный, наполненный отчаяньем зов, похожий на плач огромного горна.

Шаг, еще шаг…

Почти беззвучные женские шажки. Стройная девушка с косичками, похожими на десятки змеек, тонкими запястьями и миндалевидными глазами. Она идет сюда, чтобы утолить его голод.

Я понимаю, что обратного пути не будет. Да и «обратный путь» – это не для меня. А для того, кому есть куда возвращаться. Мне бы исчезнуть, чтобы не видеть никого из них. Эна то, Эна сё. Принеси, подай, поклонись, убери. А если что не так… вывихнутая рука до сих пор болит. С собаками и то лучше обращаются. Если бы мама не умерла, все было бы по-другому.

Я долго, очень долго пыталась быть хорошей. Все равно они меня ненавидят. К чему из шкуры лезть, когда есть такой простой выход?

Обернувшись, я посмотрела на ферму: черный нарост на белесом склоне горы, две свечки тополей, свет в окнах погашен, все спят. Хорошо.

Все пока идет, как надо. Меня одно волновало – Рыцари. Особенно мордатый, который меня вел на допрос. Уж очень он смотрел… Так, будто что-то знает. И безгубый так же смотрел – подозрительно, с осуждением. Вдруг они вздумают за мной следить и заберут Гостя?

Поведя плечами, я обернулась. Хрустнул камешек под ногой, в кустах зашуршала ночная птица, выпорхнула, расправив крылья, похожие на два ножа.

Над самым морем висела полукруглая нить молодого месяца, серебрилась гладь бухты. Вон там, у подножья, в покинутом доме, меня ждет Гость. Кровь прилила к щекам, стало жарко, потом будто морозом дохнуло, я поежилась и прислушалась к чувствам: грязно, тошно, хочется вымыться. Трусость пищала, что не надо туда ходить, пусть все остается по-прежнему, ведь неизвестно, как поведет себя Гость. Или не трусость это, а дурное предчувствие?

Надо быть осторожной. Хотя даже если они меня схватят, я скажу, что просто гуляю, и никто ничего не сможет доказать.

Спуститься по ступеням между двумя стенами. Перебежать дорогу, спрятаться в тень. Замереть, осмотреться. Вроде, никого. Я собралась выходить из убежища, но услышала шумное дыхание и попятилась за ствол платана.

Донесся цокот когтей. Собака. Старая крупная собака с мордой, похожей на щетку. Пробежала мимо, уселась и принялась с клацаньем выкусывать блох.

Сердце частило. Изо рта шел пар, но рубашка прилипла к спине, а щеки пылали. Надо успокоиться, иначе можно наделать глупостей. Эна, возьми себя в руки, ты так долго ждала эту встречу! Здесь нет никого. Все про тебя забыли. А чужой взгляд на спине мерещится от страха.

Вдохнув и выдохнув, я поспешила на старую набережную, к разваленным дворцам.

Загрохотал стальной лист. Ким улыбнулся: время пришло. Наверху обозначился квадрат выхода, и он зашагал по ступеням. Рука непроизвольно сжала эфес меча. Его влекло наружу, где столько горячих существ, полных жизни. Он жаждал этого тысячи лет!

Ким зацепился за проржавевшие балки перекрытий, подтянулся и ступил на пол, замусоренный обвалившейся штукатуркой. Уверенно зашагал к выходу, где его ждала девушка со змеями-косичками. Хозяйка.

Завидев Хозяйку, он склонил голову.

– Пробудись, Гость, это я звала тебя, – прошипела она и указала на склон горы, где находилась овечья ферма. – Убей их!

В сознании Кима кто-то будто открыл заслонку, и чужое, приготовившееся к атаке, хлынуло наружу. Но перед затмением он видел лица тех, кого надо убить: крепкого старика с рыжей кудрявой бородой, его пухлую улыбчивую жену с плоским лицом, такую же плосколицую рябую девицу, девочку помладше и мальчишку с огненно-рыжим чубом.