Игорь Вардунас - S.W.A.L.K.E.R. Конец света отменяется! (сборник)

4. Разделочную доску присыпать сахарной пудрой. Выложить на нее миндальную массу и раскатать скалкой до необходимой толщины.

5. Получился мягкий эластичный полуфабрикат, который легко режется ножом и принимает любую форму. В таком виде его можно использовать как начинку для выпечки. Чтобы из марципана можно было изготовить украшения, в него добавляют пищевые красители.

6. Надо отделить от марципановой массы кусочек нужного размера, выдавить на него немного краски и разминать его руками, пока весь кусок не окрасится равномерно.

P.S. Рецепт приготовления человеческого мяса автор пока оставил при себе.

ПЫТАЙТЕСЬ ПОВТОРИТЬ! ЭТО НЕ ОПАСНО!

– Не жмоть, друг. Ты представить себе не можешь, что там! – Борис впился мне в лицо горящим взглядом, но тотчас взял себя в руки, отвернулся и погасил свой взор. Нарочито медленно прошелся вдоль полок, постукивая пальцами по тем, где уже не осталось книг. Но напускное спокойствие давалось ему все труднее. Видимо, искушение было слишком велико.

– Ты же понять не можешь, Юрка, какое у тебя сокровище в руках! – он нервно сглотнул, погладил пальцем корешок коллекционного Рабле и тотчас отдернул руку. – За любую из этих книжек там дадут еду! Настоящую. Не таблетки из резерва, не синтетическую дрянь, а нормальную еду. Как раньше, Юрка!

Борис осторожно взял в руки десятый том Лема. «Текстовское» собрание. Я так и не смог сжечь его, даже когда было совсем худо. Я стал жечь книги только после того, как в доме закончилась мебель, а мороз перевалил за сорок. И когда пальцы на правой руке потемнели и перестали слушаться, я бросил в камин сборничек Гете. Спички не слушались левой, но наконец узелок пламени угнездился на форзаце, свернул в трубочку первую страницу, вторую, жадно набросился на любимые строки. Я натопил снега и пил талую, ржавую воду, пока догорал переплет. Сартра я жег, признаюсь, даже с каким-то злорадством. Старый зануда, кичившийся своим отвращением к миру, верно, и представить себе не мог того, что я каждый день видел в окно, когда был в силах подойти к окну. Сартр в отместку горел плохо, слабеньким зеленоватым пламенем, бессильным растопить даже пару горстей снега.

Все, что не горело, я поменял на патроны. Благо, последнее время отбиваться от тех, кто потерял человеческий облик от голода, холода и страха, не приходилось. Опухших мертвецов, еще не объеденных нелюдями, замело снегом. Если бы пришлось отстреливаться, я бы, пожалуй, пропал. Пропал бы раньше, когда в самый мороз уснул, обнимая вытащенный с нижней полки том Эко. «Имя розы». До других любимых книг было не дотянуться.

И тогда пришел Борис. Не знаю, как он нашел меня. Видимо, наткнулся случайно, обшаривая, как всегда, дом за домом в поисках горючего или припасов. Он натопил воды, бросая в огонь самые толстые тома. И я не мог помешать ему, потому что был почти мертв. Он сжег моего Толкиена, Пратчетта и коричневый трехтомник Уайльда – подарок мамы. Думаю, сейчас он корил себя за это. О нет, не за гибель книг, которые я любил. Борис был фантастически невежественен. Кажется, до того, как все погибло, он не читал вовсе. Он и сейчас не читал. Порой, когда я пересказывал ему самые известные сюжеты, он слушал. Даже внимательно, но никогда книга не могла зажечь в его глазах того огня, что я видел сейчас.

– Если бы ты знал, какие у нее блины, Юрочка. – Борис мечтательно прищурился, сглотнул. – Янтарные, медовые, ноздристые как сыр. Так и дышат. А какие пироги! Это барин, а не пирог. Лампасы таким пирогам, ордена – и на портрет.

Я удивленно смотрел на Бориса. Этот поджарый, сухой, жестокий человек всегда казался мне неспособным к поэзии. И когда он уходил, я представлял себе, как он часами, не зная усталости, бродит по развалинам с ломиком в правой руке и шокером в кармане, надеясь достать нам еду.

И он доставал. Однажды принес целый пакет таблеток и капсул из спецзапаса военных. После трех дней нормальной кормежки я стал подниматься с постели и даже попробовал ходить.

До сих пор не знаю, почему Борис выбрал меня. Может, потому, что отчаянно нуждался в живой душе рядом, а кошек, собак и даже крыс давно не осталось. Пожалуй, я был благодарен ему за спасение, но не в те дни, когда мороз начинал крошить стекла и Борис выгребал с книжных полок новую порцию топлива.

После того, как я встал на ноги, Борис стал заходить реже. Он оставил мне сумку с капсулами и брикет синтетического мяса и перебрался в другую часть города, поближе к военным базам. Видимо, мне все-таки удалось достучаться до него, потому что, уходя, он прихватил несколько книг.