Адам Браун - Космическая оперетта

Но вот они уже пролетели мимо.

В воздухе холодеет, Солнце умаляется в размерах: это путешественники достигают внешних областей Солнечной системы.

Все ввысь и ввысь, сквозь безмерные океаны светлейшей лазури. Сквозь зоны изумления и захватывающей необычности. Проходят часы, возможно, и дни; Бессарион и Региомонтан пытаются определить дату путем наблюдений за луной, но дело это скользкое. С позиции перемещающегося в пространстве корабля Луна не стоит на месте, но качается, кренится и крутится кувырком, туда-сюдакает за спиной у Солнца и меняет фазы за считанные минуты. Время начинает валять дурака: бортовой хронометр то убыстряет, то замедляет ход, идет то вперед, то назад, то в сторону, а подчас и вовсе наизнанку. Вот проходит неделя из одних вторников. Затем день разворачивается задом наперед, и путешественники встают поутру еще до того, как легли спать; обед подают уже после того, как он съеден… Затем все листочки осыпаются разом с календаря, и даты уносит прочь ветер. Бороды путешественников то растут, то укорачиваются. Марс проносится мимо, как кроваво-красное мгновение ока.

Времена года ускоряют ход. Лето догнивает навозом, а на дворе уж осень. Корабль шмыгает мимо Юпитера: едва успели заметить его желтую тыквенную физиономию — значит, настал Хэллоуин.

Когда они пролетают мимо Сатурна, зима трещит первым морозом.

Вьюги и пушистые перины пороши. Кристаллики льда высыпали на переборках. Туманы облекли корпус. На передней палубе возле печки трое наших путешественников жмутся друг к другу, согревая кровь вином с добавлением корицы.

— Мужайтесь, государи мои, — говорит Региомонтан, — скоро в виду покажется цель нашего плавания — Стеллатум, гигантский хрустальный купол, заключающий в себе нашу Солнечную систему.

Бессарион кивает.

— Крыша неба, которую Господь, в его чудесном умении гармонически расположить все сущее, усеял висячими звездами.

Но зима продолжается еще какое-то время и трещит под окнами. Буря налетает на путешественников, поглотив их, и они попадают в ее исполненное молний нутро, где грохочет громом ее беспокойное сердце, где внутренности ее скручены смерчем. Региомонтан любуется, тоскует по своему грозоподобному дому в Вене. Время идет рывками, отмеченное морганием молний и зелеными язычками фосфоресценции. В освещенном свечами уюте передней палубы наши благородные путешественники садятся за хлеб с ветчиной, а вокруг них месяцы теплеют и тают, январь рассыпается в февраль, а тот в март…

И ужин тот длится до самой весны.

Последний рыкающий громораскат, и зима позади. Теплеет воздух, легчают ветры. Судно поднимается все выше и выше в материнское тепло и свет светлейший, как вдруг облака расступаются — и путешественники видят, что достигли наконец своего назначения.

Они тормозят и встают против Полярной звезды, утопая по ватерлинию в звездах — невозможно представить зрелища, более приятного глазу! Малая Медведица озаряет верхние палубы алмазными каплями света. Вдалеке над головой различим Стеллатум, неохватных размеров хрустальная линза, пронизанная паутинами звездных дорог — стезей Птолемея — вечных путаников небесного движения, проложенных нитями волшебных световодов. Созвездия прецессируют и окутывают корабль, подвешенные на узлах и пружинах склонения и асцедента. Стезя поблизости гудит: мимо проносится галактика Андромеды, белее белого, позванивая подобно гигантской люстре. Затем созвездие Дракона начинает роиться роем: поток полужидких самоцветов, наполняющий каюту роскошными всплесками цвета.

Региомонтан прищуривается в окно, снимая показания карманным секстантом. Он морщится, недовольный результатом.

— Tempus fugit , государи мои — время бежит! — объявляет он. — Созвездия расположены еще менее благоприятно, чем ранее. Надлежит нам приступить к делу без колебаний.

Прочие следуют за ним, а он спешит вниз, в корабельный трюм.

А там находится прелестное стекловидное суденышко. Сравнительно небольшое по размеру, подобное субмарине из гуттаперчи и паутин и засахаренного алюминия.

— Се есть светомобиль, — говорит Астролог, указывая на осыпанные стеклярусным сверканием призмы и диаболические параболоиды. — Он передвигается в звездном свете. Лупы и линзы расположены на его поверхности таким образом, чтобы дать мне возможность перемещать его то туда, то сюда…

Фридрих пищит от восторга:

— Как винты морского судна!