Адам Браун: Иные

Да никакая она вам не была спортсменка.

Вообще её звали Кимберли, а кликуха у неё была Кимба Белая Дорога, потому что тащилась обычно с порошков. Она встречалась с одним пацаном — Джейсон Начальник, как он себя называл, — а тот по жизни в основном ширялся до розовых слонов и играл в смертогонки на своем Ви-рексе с мощняцкими запараллеленными кровавчиками (единственный вид спорта, о котором Кимба в те времена имела представление)… Ну, да она была жизнью довольна. Им вместе было в кайф.

И кайф этот состоял в основном из опиатов, которые они сообща варили в этом своём затраханном биореакторе.

И вот они с ним вечно игрались, экспериментировали. Пытались выгнать что-нибудь новенькое. И в ту ночь им как раз припёрла везуха, несколько микрограмм трансцендорфина. То есть это они были уверены — ну, почти, — что получили трансцендорфин, прямо готовы были по потолку от счастья бегать. (Если б сам героин хотел покумарить, он бы ширялся трансцендорфином.)

А как выяснилось, они ошибались.

Как выяснилось, это была никому не известная безымянная молекула, жаждущий человечьей крови химикат… И он убил Джейсона на месте и перемолол своими челюстями двигательную зону её головного мозга, превративши девицу в этакое человекообразное тамагочи. Простейшее многоклеточное, которое лежало себе в реанимации и только звонки подавало: «Биип!» — «Покормите меня!», «Уиип!» — «Уберите за мной!», «Влюююп! влюююп! влюююп!» — «Замените батарейки!» (Это пока врачи не перевели её систему жизнеобеспечения на питание от посеянных по всему ее организму артериальных турбин).

Современная медицина сотворила все положенные чудеса: Кимба уже могла говорить, есть, дышать. Что её убивало, так это счета за лечение. И совсем её крючило (как будто её можно было ещё больше скрючить) от выплат за «умный» панцирь — ортопедический автомат типа этакой железной девы, поглотивший её, как муху мухоловка. Неуклюже, неэлегантно, он таки позволял ей передвигаться по жизни куда надо. В смысле — в никуда.

Она была теперь одинока; очень одинока, потому что в обществе других чувствовала себя уродливым, жалким чудо-юдом. Она жила на сквоту, вселившись самочинно в заброшенный трейлер с разбитым, точно сердце, мотором в подвальной третьего уровня парковке местного доходяги-супермаркета.

Темное, поросшее поганками место, которое Толкиен населил бы гномами или волшебными зверями.

И тут как-то вечером — Кимба как раз обнаружила у себя в заначке несколько старых элэсдэшин и глотала их одну за другой — в дверь стучат. На пороге гость — что для Кимбы уже само по себе было как диковинный зверь.

Это была тётка до того убогая, что впору было самой Кимбе её пожалеть.

Если б не её панцирь.

Сказочный блеск всяких перламутров-самоцветов — искрящейся люстрой, заводной музыкальной шкатулкой проклацал киберскелет в дверь, и запахло кристаллами.

— Меня зовут, — сказала она, — Марионетта, — махнув по воздуху кремовой визиткой Национального Института Спорта. — Я пришла тебя набрать в команду по лёгкой атлетике.

— Здесь какая-то ошибка, — начала было Кимба.

— Паралимпийскую команду, естественно.

— Да вы посмотрите на меня — какие из нас с вами спортсмены.

Тогда эта тётка взяла Кимбу за нагрудную решетку. И так это её ненавязчиво в воздух подняла — мощь её панциря, это что-то страшное.

— Я тяжелоатлетка, — Марионетта добавляет, хотя вроде и так ясно, — паралимпийка квалификации класса 1А с диагнозом врожденный дегенеративный паралич. — Тут она раскрутила Кимбу как булаву (с кислоты приходнуло, отметила Кимба), закинула её кувырком в воздух и поймала с вывертом. — Прошлым летом на Играх выжала 567 кэгэ. Но увы, одна из китайской команды выжала 570. — Она скатала Кимбу мячиком и саданула ее разик об пол (эх, зацепистая кислота). — Но она меня превзошла не силой и не талантом. Это всё сила и талант её панциря. — Она распрямила Кимбу в подобие карандаша (ну, пошло крышу сносить) и заточила ей башку великанской точилкой. — Китайская спортивная технология на данный момент нашу превосходит. Но мы уже многого добились; возможно, что скоро наши инженеры пойдут дальше ихних. — Чтоб пояснить свою мысль, она тут же чертила схемки Кимбой-карандашом. — И тогда золото будет наше.

— Ага, — со стороны услышала свой голос Кимба, — так вам нужны выжившие из ума паралитики, художопые калеки, на кого навертеть свою аппаратуру.