Ксения Баштовая - Карты, деньги, две стрелы

— Все в п-полном порядке, ваше величество, — очнувшись, выдавил из себя я. И поспешно отвел взгляд от узорчатой маски, отчаянно надеясь, что ее обладательница, увлеченная беседой с Матильдой, не заметила моего дикого взгляда. — Прошу прощения. Мне… Моей супруге официальные приемы знакомы, а я, к сожалению, не вполне… Еще раз прошу прощения! И, разумеется, счастлив быть вам представленным, ваше величество!

Отвесив нужное количество поклонов, как меня три дня учила моя терпеливая женушка, я сделал почтительный шажок вперед и, согласно этикету, коснулся губами руки императрицы.

Меня как молнией ударило!.. Все вокруг затопил холодный мрак, в глубине которого, то приближаясь, то удаляясь, плясали красно-оранжевые пятна. Факелы… Шаги за дверью. Холодный камень стен, ноющие запястья… И снова темнота. И гудящий огонь в жаровне. И добела раскаленная змея с разинутой пастью — плоская, страшная, неумолимо надвигающаяся из безмолвной тьмы. Нет! Не надо, это ошибка, это…

В глазах вспыхнул ослепительный фейерверк багровых искр.

А пол под ногами накренился, изогнулся дугой и, рванувшись вверх, гулко ударил меня в висок…

Зрение возвращалось медленно. Сначала из полумрака выступил одинокий огонек свечи, потом темный прямоугольник спинки кровати и уже следом — чуть размытое белое пятно в черной рамке. Я моргнул. Потом еще раз.

— Айден! Ох, слава Матери Рассвета, ты очнулся…

Пятно оказалось лицом. А его обрамление — растрепанными черными кудряшками. Матильда.

— Как ты? — спросила жена, наклонившись надо мной. Вид у нее был порядком напуганный.

Я пожал плечами — с трудом, надо сказать, слабость во всем теле ощущалась неимоверная. Обвел взглядом спальню, увидел на спинке стоящего у кровати стула парадный капитанский мундир…

И вспомнил.

— Трын одноглазы-ы-ый… Опять! Ну опять же, а!

— Что такое?! — всполошилась супруга, хватая меня за руку. — Тебе снова нехорошо?! Ты потерпи, я сейчас!.. Элуш! Элуш, догони лекаря, срочно! Он еще не успел далеко уйти, его надо…

— Не надо, — прохрипел я. — Все в порядке. Более или менее… Матильда!

— Да, дорогой?

— Скажи, что это все мне приснилось!.. И прием, и его величество, и императрица… И то, что я опять осрамился при всем честном народе…

Она сокрушенно вздохнула и покачала головой. Я тихо застонал:

— Да что ж за жизнь! Ну один раз — еще куда ни шло, но второй? И… и что это вообще такое было?

— Ты приветствовал ее величество, — тихо сказала жена, — и поцеловал ей руку. А потом побледнел, закричал, схватился за лицо и упал как подкошенный… Я не знаю, почему. Думала, ты скажешь. Это… опять дар, да? Ты что-то увидел?

— Если бы только увидел. — Я передернулся, вспомнив свои ощущения. Прохладный шелк кожи — а следом такая боль, словно меня мордой в кипяток окунули! И если это — тот самый дар, то теперь понятно, почему отец назвал его проклятием… Я сжал кулаки. — Так ведь и знал, что с этой маской что-то нечисто!

— Маска? Которую носит супруга императора? — Матильда кивнула. — Да, я тоже удивилась. Обычный прием, не бал-маскарад… и еще знаешь, что-то знакомое было в ней такое… Ой! Как же я не подумала сразу?! Я же тот стих, из тетрадки, наизусть помню!.. А там было про маску, точно — было!

— Книга, — мрачно сказал я. — Где эта проклятая книга?

— В гостиной, на камине, — растерянно отозвалась супруга. А потом, подумав, решительно свела брови на переносице: — И вот что — пусть она пока там и лежит! Хватит с нас на сегодня волнений. Ты вон губами едва шевелишь. Так что отложим до завтра!..

— Или до послезавтра. — Я улыбнулся и, протянув руку, провел пальцами по ее щеке. — Мне пока что не горит все это заново переживать, а чувствую, что придется. Ты права, солнышко. Только пообещай мне, пожалуйста, две вещи… Во-первых, что попросишь госпожу Гвендолин свести меня с кем-нибудь из Зрячих. Она фенийка, ей это сделать, думаю, будет нетрудно.

— Конечно, попрошу, — с готовностью закивала Матильда. — Обязательно! Я сама так за тебя испугалась… А что во-вторых?

Я тяжело вздохнул:

— А во-вторых — дай слово, что мы никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах больше не появимся при дворе! Третьего прилюдного обморока я точно не перенесу… Тьфу! Не порубежник, а барышня припадочная!..

Матильда, не сдержавшись, фыркнула. И, вновь наклонившись ко мне, ласково коснулась губами лба:

— Обещаю…

Дверь скрипнула. В спальню, тихо шурша костяными иголками, проскользнул Брысь. Взглянул на меня виновато, подхалимски прижал уши и, положив башку на одеяло, вопросительно гыркнул. Кнесна махнула рукой: