Борис Штерн - Записки динозавра

Я перевариваю это известие и не могу связать концы с концами… Кажется, меня впутывают в какую-то очередную издательскую историю. Там, где появляется этот тунгусский метеорит, время с пространством начинают идти вспять – исчезают японские компьютеры, оживают динозавры, вывешиваются старые портреты. Со скрипом приподнимается гробовая доска и выглядывает сам Трифон Дормидонтович. Обычно моя разведка действует на большую глубину и не подсовывает непроверенных данных; и потом, я еще, слава Богу, отличаю разведданные от примитивных слухов – этим делом у нас занимаются все: что добудут, то и тащат в редакцию, как вороны, но Павлик среди ворон занимает особое положение, потому что информацию получает от других шоферов, а уж эти сами слышат звон, отраженный от самой высокой колокольни.

– Ты не знаешь, случаем, кто станет главным вместо меня, когда я умру?

– Почему «умрете», при чем тут «умрете»? – возмущается Павлик.

– Да, зачем такие слова? – впервые не соглашается со мной Андрей Иванович. – Вы всех нас переживете.

– Значит, меня сменят еще при жизни. Ладно, поехали куда-нибудь… Нет, постой…

К нам с горы спешит царица Тамара с какими-то важными новостями. Надо полагать, она несет мне хорошее известие и заранее виляет лисьими хвостами своей шубы, чтобы я ее погладил по спине и не сердился из-за неверно развешанных портретов. Она уже осознала свою ошибку и в следующий раз повесит меня вместо Ломоносова.

– Вам звонили и просили передать… – царица отдает мне телефонограмму и делает на льду нечто среднее между книксеном и реверансом. Фигурное катание продолжается.

– Откуда звонили? Из Академии наук? – благосклонно спрашиваю я, разыскивая очки. (Значит, я еще надеюсь, что Президент мне позвонит).

– Нет, – пугается царица. – Из гостиницы.

Опять записка, опять на календарном листке, но теперь уже за 29 февраля:

«ПЕРЕДАЙТЕ НЕВЕСЕЛОВУ, ПУСТЬ ПОЗВОНИТ В НОВОСИБИРСК ПО ТАКОМУ-ТО ТЕЛЕФОНУ».

Сегодня все происходит как в сонном бреду. Никак не проснусь. Почему я должен звонить в Новосибирск по какому-то телефону?

Значит, договариваемся так: Андрей Иванович возвращается с царицей Тамарой в Дом ученых на «скорой помощи», которую («скорую помощь») Леонард Христианович уже услужливо подгоняет к нам вместе с моим пальто, и там он (Андрей Иванович) подменит Павлика в качестве киномеханика, а то мотоциклисты уже нервничают без «Звездных войн», а Павлик отвезет меня в Новосибирск… не в Новосибирск, а в гостиницу, чтобы оттуда позвонить в Новосибирск.

Всем все ясно? Порешили. Быть тому.

С помощью царицы Тамары надеваю пальто и наблюдаю, как Павлик выводит из кустов рычащий «ЗИМ». «ЗИМ» упирается, морда у него поцарапанная. Едем вниз. «ЗИМ» трясется и источает бензиновый дух. В молчании проезжаем мимо трансформаторной будки с оскаленным черепом. Оревуар, камарад! Извини, но познакомиться с тобой накоротке я сегодня, наверно, уже не смогу – оказывается, у меня в Новосибирске дела.

– Откуда ты узнал, что директором издательства назначат Степаняка-Енисейского?

– Скажу, скажу… – усмехается Павлик. – Вы же не успокоитесь, пока не узнаете. Ведмедев в аэропорту сказал. Приехали туда после урагана, а Ведмедев и говорит: видишь того старикана? Мы в грязи, а он чистенький. Всегда так. Этот вот Забайкальский будет нашим директором. И ему, кстати, понадобится толковый шофер.

– А ты ему: наше дело кобелиное – кто наймет, того и будем возить. И подгавкивать. Лишь бы не сократили.

– За кого вы меня принимаете? – обижается Павлик. – Вы думаете, я из-за этих баб уже не человек?

О Павлике я так не думаю, но, в общем, люди, излишне увлеченные чем бы то ни было – хоть женщинами, хоть наукой, хоть марками, – сродни наркоманам и не вполне хомо сапиенсы сапиенсы. Павлика мне не дадут сократить – он не из нашего штатного расписания.

– Юрий Васильевич, давно хотел вас спросить… Но, боюсь, обидитесь…

– Давай.

– Вот вы скажите… Как мужик мужику. Для меня это важно. Вы ту японочку тогда на Чукотке… это… Ну, это самое… Да или нет?

– На Чукотке – нет. Негде было. И холодно. А в поезде – да.

– Я вами горжусь. Я верил! – радуется Павлик. – Все Кузьминки рассуждают… Бессмертие без этого дела – зачем? Четыреста лет без этого дела я бы не смог.

И это выяснили.

Подъезжаем к гостинице. В ресторане оркестр наяривает «стюардессу по имени Жанна». Там происходит свадьба: невеста в длинной фате и в пиджаке жениха выходит с подружками на перекур, и ее фотографируют на фоне чеканного герба города Кузьминок. В одной руке у этой самой Жанны сигаретка, в другой – шлейф от платья, а над ее головой в третьей стилизованной руке – электронные орбиты. Пока невесту фотографируют, наверху дерутся. Ну, это мы умеем. Вообще Кузьминки у нас хоть и не город-герой, но тоже парень отчаянный с этими играми в мирный атом.