Курт Воннегут-мл - Табакерка из Багомбо

Когда в понедельник утром Джо Бэйн, как всегда, открыл свою лавку, небо над долиной затянули черные, набрякшие дождем тучи, и город словно придавило сырой удушливой периной. Осенний гром ворчал и кряхтел в седых от тумана горах. И вот, едва Бэйн повесил на место дождевик, зонтик и шляпу, снял галоши, зажег свет и утвердил свою массивную тушу за конторкой, в лавку вошел долговязый парень, застенчивый и смуглый, как индеец, сущее дитя природы, пришибленное городской суетой, да еще и явно без гроша в кармане… и предложил ему всего лишь за пять сотен долларов превосходнейшие часы.

— Нет, сэр, — вежливо и с достоинством ответил молодой фермер на вопрос Бэйна, — нет, я вовсе не хочу заложить эти часы. Я хочу продать их, так–то, ежели, конечно, получу приличную сумму.

Ему явно не хотелось расставаться с безделушкой, и, прежде чем выложить часы на конторку, фермер на секунду бережно накрыл их загрубевшими от нелегкого труда ладонями.

— Я–то надеялся сберечь их и оставить в наследство старшенькому… да только сейчас нам как раз до зарезу нужны деньги. Куча денег.

— Пять сотен долларов — и впрямь куча денег, — заметил Бэйн с видом добряка, слишком часто уже страдавшего за свою доброту. Он разглядывал драгоценные камушки, которыми были изукрашены часы, и изо всех старался скрыть изумление и восторг. Он вертел часы так и сяк, и электрический свет лампы ослепительно играл на гранях четырех бриллиантов, которые отмечали три, шесть, девять и двенадцать часов, угольком светился в недрах рубина в центре циферблата. Да одни только эти камни стоят вчетверо больше, чем запросил недотепа фермер!

— Ну, на такие часы у меня вряд ли будет спрос, — важно промолвил Бэйн. — Коли я оценю их в пять сотен долларов, так они, пожалуй, так и пролежат на витрине до второго пришествия.

С этими словами он окинул пристальным взглядом загорелое лицо фермера — и решил, что цену, пожалуй, удастся сбить.

— Да ведь других таких часов не сыскать во всем округе! — Возразил фермер, неуклюже пробуя поторговаться.

— В том–то все и дело, — кивнул Бэйн. — Кому захочется иметь такие часы?

Самому Бэйну, например… и он уже почти считал их своими. Нажав кнопочку с боку крышки, он с наслаждением вслушивался в чистый ясный перезвон крохотных молоточков — незримый механизм послушно отбивал точное время.

— Так берете вы их или нет? — осведомился фермер.

— Ну–ну, полегче, — мягко одернул его Бэйн. — Разве такие сделки совершают очертя голову? Прежде чем купить эти часы, я должен разузнать о них побольше. — Он щелкнул задней крышкой и вгляделся в тончайшую гравировку — надпись на иностранном языке. — Здесь, к примеру, что написано?

— Я показывал это нашей местной учительнице, — отозвался молодой человек, — а она сказала только, что это вроде как по–немецки.

Бэйн наложил на надпись клочок папиросной бумаги и старательно водил по нему карандашом, пока не получилась вполне разборчивая копия. Бумажку, и в придачу четвертак, он отдал торчавшему на крыльце чистильщику обуви. В соседнем доме заправлял ресторанчиком чистокровный немец — вот он пускай и переведет.

Первые капли дождя прочертили извилистые дорожки по черному от пыли стеклу. Бэйн покосился на окно и как бы невзначай проговорил:

— Полиция глаз не спускает с того, что мне приносят в залог.

Фермер густо покраснел.

— Часы мои, уж в этом можете не сомневаться! Я привез их с войны.

— Угу, понятно. Ну, а пошлину вы за них уплатили?

— Пошлину?

— Разумеется. Нельзя же ввозить в страну драгоценности, не уплатив таможенную пошлину. Это, знаете ли, уже контрабанда.

— Да я просто сунул их в вещевой мешок и привез домой! Все так делали!

Молодой фермер забеспокоился не на шутку — на что и рассчитывал Бэйн.

— Контрабанда, — повторил он сладко. — Почти то же самое, что скупка краденого… — Бэйн предостерегающе вскинул руку. — Это не значит, что я откажусь купить у вас часы. Просто знайте, что продать их будет куда как нелегко. Если б мы с вами сошлись, скажем, на сотне долларов, я бы, может, и взялся вам помочь. Я всегда не против поддержать наших доблестных ветеранов.

— Сотня долларов! И это все?

— Больше эти часы и не стоят, да и то я дурак–простак, ежели открыто предлагаю вам такую цену, — отозвался Бэйн. — Черт возьми, приятель, да ведь эта сотня на вас все равно что с неба свалилась! Откуда вы взяли часики — отняли у пленного немца или подобрали где–нибудь в развалинах?