Олег Шелонин - Алеша Драконыч

— Почему?

— Да на шута она нам сдалась?

— Я думал, и впрямь поумнела, — хмыкнул дракон. — Это ж киднеппинг, дура! Заложником будет.

— Хоть какими словами заморскими меня пугай, — уперлась Яга, — а детей воровать не буду! Мяса в них мало...

— Какого мяса? — выпучил глаза Ойхо.

— ...и вообще: дети — цветы жизни!

На этот раз он ее все-таки щелкнул, припечатав к стене в нижней точке траектории кувыркания по золотому склону.

— Вот и тащи сюда эти цветы! Вместе полюбуемся. А потом я их поменяю на полновесное...

— Лютики-и-и-цветочки-ии.... — Рот Ягуси до ушей, ручки-ножки раскинуты.

— Эй, бабка... кончай дурить! — испугался дракон, с расстройства пыхнув напалмом... — Давай бегом на метлу...

— ...у меня-а-а в садочки-и!..

— Морду отверни, — заволновался кот. — Спалишь ведь!

— Я тебя предупреждала, — вздохнула мышь, не открывая глаз. Крылья распахнулись, отправляя Ваську в полет. К счастью, до носа дракона, сидящего на самом верху золотой горы, было недалеко. В него перепуганный котяра и вцепился.

— Чего это она? — скосил Ойхо глаза на десантника.

— Жизни радуется.

— Дорогу знаешь? — сразу успокоился дракон.

— В общих чертах... — дипломатично мяукнул Васька, не вдаваясь в подробности.

— Будешь за рулевого.

Ойхо осторожно отцепил кота от своего носа, усадил на самый кончик черенка метлы, ниже прицепил ведьму.

— Доставите заложника, все грехи ваши жульские прощу. Вперед!

Васька пулей вылетел из пещеры.

— А милая-а-а, любимая-а-а, не дождусь я ночки!

Радующийся жизни голос Яги замер вдали.

— Думаю, теперь о нас вспомнят, — удовлетворенно хрюкнул дракон. — Тут поблизости еще незанятые пещеры есть? — задрал он голову вверх.

— Полно, — успокоила его мышь, по-прежнему не открывая глаз.

— Это хорошо...

Новый бизнес сулил большие перспективы. Перед мысленным взором Ойхо возникли пещеры, доверху набитые золотом. Золото — это долгие, долгие годы спокойной жизни. Дракон радостно ухнул и с головой зарылся в сверкающий склон. Мало кто знал самый главный, тщательно охраняемый секрет драконов: не корысти ради сидели они на золоте, а здоровья для...

Прохладный ночной ветер трепал шерсть на загривке. Дорогу до Незалежной Украины Василий знал в общих чертах, по рассказам хозяйки, крутившей там лет триста назад любовь с одним дюже гарным хлопцем. Хозяйка по-прежнему радовалась жизни, а потому штурман вынужден был полагаться только на себя. Шел по приметам. Пока они не подводили: лес кончился уже давно, мирно спящие мелкие деревушки, реки и озера тоже. Впереди показался стольный град, освещенный призрачно-голубоватым светом луны. Васька принюхался. Вот она, главная примета! Салом пахло все сильнее. Точно, Украина. Круче всего пахло из высокого терема, в окнах которого кое-где мелькал свет.

— Палаты царские! — обрадовался Васька и не ошибся. — А чего не спят?

— Рожают, — хихикнула до сих пор не пришедшая в себя Яга и, что самое интересное, тоже не ошиблась.

Это действительно были царские палаты, и Царица действительно рожала. Но только это была не Незалежна Украина, хотя сало здесь тоже любили...

— Нет, вы представляете? Меня, кормильца, из опочивальни взашей... — явно ошарашенный Еремей почесал скипетром затылок. Корона съехала на правое ухо. Небрежным движением головы царь вернул ее на место, душевно хлебнул из кубка, заменявшего ему в данный момент державу, и корона плавно съехала на лоб. — Может, на кол ее посадить? Опосля... как Любавушка разродится?

— Отчего ж не посадить, батюшка, коль душа того просит? — загомонила боярская Дума.

— Распустились холопы!

— Обязательно посадим! Опосля... как у невестки роды примет. Она у меня на сносях... — пояснил тщедушный боярин с козлиной бородой. — Так что после царицы-матушки...

— Ко мне пойдет! У меня жинка недавно понесла...

— Это почему к тебе? Пусть у меня отработает вражина! Ключница вот-вот родить должна, а они о каких-то жинках... — возмутился боярин Крут, дворовые девки которого почему-то постоянно рожали маленьких крутят.

— Ну а ты что думаешь? — повернулся державный к кормилице.

— Закусывать надо! — легонько шлепнула царя по загривку мамка, заставив корону съехать державному на глаза. — На, твое любимое. Черномор прислал.

Сало было великолепное. Еремей вцепился в него всеми зубами и сразу успокоился.

— Как бы первенца назвать? — Это была главная и самая любимая тема для разговора, с тех пор как царица понесла.