Олег Синицын - Скалолазка и Камень Судеб

Вновь перед глазами возник зал с мертвыми прелюдиями. Видения растворились в воздухе… Стойте! Где же история моих родителей?! Я оглянулась. Видневшаяся между потолком и полом полоса неба сделалась положенной голубизны. Или близкой к ней. Затмение закончилось, а Башня еще стоит! До ее исчезновения остались, возможно, секунды… Но не это смущало меня…

Появилось возмущение. Как сказала бы моя попутчица Роза – «астральное возмущение»…

От портала двигалась одинокая темная фигура. Возник знакомый запах мужского одеколона. Его не было в воздухе. Это память с медвежьей услужливостью восстановила аромат в своих закоулках. Когда-то он сводил меня с ума. Но сейчас наполнял ужасом…

Хозяин «Мглы» шел ко мне.

Тело обтягивала черная водолазка. Под ней уж точно нет бронежилета, потому что сквозь тонкую ткань проступают рельеф груди и мышцы живота… Лицо неестественно бледное, словно у мертвеца.

Глаза закрыты. Кларк шел вслепую. Поэтому мне сделалось особенно жутко.

Я сменила обойму в автоматическом пистолете. Вставила ту, что нашла в куртке близнеца. Подобрала с пола второй пистолет, оброненный Геком-Сантьяго. Теперь у меня их два. Выставила оба перед собой.

Руки Левиафана пусты. Не видно, чтобы при нем было оружие. И все-таки я не чувствовала уверенности в себе, а стволы в руках казались бесполезными.

– Остановитесь, или буду стрелять! – предупредила я.

Он встал. Замер метрах в десяти от меня. Глаза так и не открыл. Какое же бледное у него лицо!..

– А теперь я хотела бы уйти, мистер Кларк. Как говорится, в гостях хорошо, а дома… Из дома лучше вообще не выходить!

– Камень, – произнес он, и меня бросило в дрожь от произнесенного слова.

Я сильнее сжала пистолет. Язык же не унимался:

– Хотите Камень Судеб? Пожалуйста. Вы стоите на нем! Вся эта Башня – Камень Судеб. Вытянувшийся до самого неба. Гигантская библиотека человеческих судеб, а возможно, и прелюдийских… Пожалуйста, забирайте ее. Вам завернуть?

Он молчал. Глаза закрыты по-прежнему.

– Камень Судеб бесполезен для тех целей, которые наметили вы, – произнесла я. – Он показывает лишь судьбу конкретного человека. Как в кинохронике – от прошлого до будущего. Но не того будущего, о котором пишут фантасты и на которое можно воздействовать настоящим, пытаясь его изменить. Нет! Проблема в том, что судьбу изменить невозможно. Она – как тропа, проторенная меж камней и скал. Единственная среди обрывков жизни. Другой быть не может. События и явления, которые должны произойти, – произойдут обязательно. И человек не в состоянии им воспрепятствовать. История богов-прелюдий и Фенрира наглядно это демонстрирует…

Воздух вдруг почернел. Сделался темным, густым, словно пропитавшись копотью.

Неужели луна повернула вспять и снова заслонила солнце? Быть этого не может!

Нет, небесные тела здесь ни при чем.

Копоть исходила от человека, на которого я направила вороненые стволы. И он заговорил:

– Камень не дал ответа на главный вопрос. Ведь так?

Я молчала, не понимая, к чему он клонит. Мне было страшно. Невыносимо страшно. Лишь тяжесть пистолетов придавала сил.

– Он не дал ответа на самый главный для тебя вопрос: что случилось на сухогрузе «Бельмонд».

– Неправда. Я не хочу этого знать…

– Твоего отца убил я.

Он поднял веки.

Глаза его заливала чернота.

Меня ударила непонятная волна. В тот самый момент, когда веки Левиафана распахнулись. Тело – словно прошил невидимый поток тяжелых частиц после взрыва ядерной бомбы. Из глаз хлынули слезы.

Левиафан медленно двигался ко мне. Я чувствовала исходившую от него непонятную силу. Мне казалось, что моя кровь наполняется чернотой, струившейся из него. Страх сковывал, руки леденели. И еще: хотелось упасть на колени перед этим… существом.

– Его душа по-прежнему во мне, — произнес он. – Как и сотни других… Хочешь поговорить со своим отцом?

– Оставь меня. Позволь уйти.

– Поздно.

Справа и слева от Левиафана в воздухе появлялись темные пятна Жирные, непрозрачные клубки. Один, другой, третий… Они множились с каждым его шагом. Я уже видела целую стаю, выстроившуюся в неровный шевелящийся ряд. Этот ряд двигался вместе с существом в черной водолазке.

Душу разрывал ледяной страх. В то же время от непонятного вожделения к черному человеку я не могла остановить слезы. Я ненавидела его, но тело к нему рвалось.

Кларк поднял руку.

Внутри темных клубков открылись глаза. Желтые, свирепые огни. Воздух задрожал от рева адских тварей.