Злата Линник - Кровные узы

За поворотом темно, а дверь в кухню закрыта. Должно быть, тетя Роза жарит что-то со специями, от запаха которых посему-то всегда щиплет в носу. Из под двери пробивается только узкая полоска света. А вдруг в темноте прячется Терминатор?..

Так и есть, вот он, стоит за шкафом. Сосед дядя Толя сказал, что Терминатор ловит непослушных детей и сажает их в большой мешок. Он не послушался бабушку, вышел из комнаты без разрешения.

Скелет, сделанный из множества металлических трубочек, делает шаг вперед, вертит во все стороны тускло поблескивающим черепом. В его глазах вспыхивают красные огоньки, которые разгораются все сильнее и сильнее. Взгляд останавливается. Терминатор заметил его! А вот и мешок у него в руке, для непослушных детей. Сейчас он сделает еще шаг на своих длинных ногах, протянет руку… Надо срочно ехать домой, то есть в комнату, там бабушка, она не позволит Терминатору забрать его!

Велосипед с грохотом налетает на препятствие – это чей-то старый телевизор, сверху падает железный таз… Нет, бегом намного быстрее. Надо только подобрать зайца и мишку, вдруг Терминатор их заберет. Грузовик перевернулся, а пассажиров нет – наверно, спрятались. Скорее бежать! Коридор, углы, шкафы, которые коварно оказываются на самой дороге… Наконец он врезается во что-то большое и мягкое.

– Маленький, кто тебя обидел?

– Бабушка, там Терминатор! Он хотел унести меня в мешке!

…В дальнем углу коридора силуэт Терминатора становится тусклым, расплывается и наконец приобретает сходство с каким-то животным, похоже, волком, нет, с большой собакой. Тень собаки довольно виляет хвостом и исчезает под дверью запертой на замок ванной комнаты.

– Сколько можно; опять твои носки посреди комнаты, дети разбросали игрушки, а ты и слова не скажешь! Почему я должна за всеми убирать?

– Ты прекрасно знаешь, что впятером в одной комнате с бабушкой и двумя детьми трудновато поддерживать порядок. А от этих эгоисток твоих тетушек родственного обмена не дождешься!

– Что?! Мои тетушки?! Да все нормальные мужчины приносят домой деньги, а не твои жалкие десять тысяч! Захотел бы – давно бы заработал семье на квартиру. Вот у Лукьяновых…

– Проворовались твои Лукьяновы, а сам он, между прочим, под следствием. Что-то не верится, чтобы ты мне передачи носила.

– И зачем я только согласилась за тебя выйти? Истратила на тебя свою молодость и вот вместо благодарности…

– Все, притормози. Надоело уже: на работе нервы треплют, а тут ты зудишь как электропила. Я к Сереге в гараж, там хоть по ушам никто не ездит.

– Постой, погоди! Ушел… Как будто я не знаю, чем там все заканчивается: напьются, а этот еще потащит его к какой-нибудь бабе. Господи, делать-то что? Предлагали же нам двухкомнатную в Купчино и нечего было кочевряжиться. Где визитка с телефоном? Как что-нибудь позарез надо, так вечно ничего не найти. Уф! вот она, не потерялась. Алло, это агентство недвижимости?

Что, переехать?! Ни за что на свете: я пятьдесят лет живу в этом доме, вам это о чем-нибудь говорит? Расстаться с любимым видом из окна?! У меня с ним связано столько воспоминаний, а посмотрите на этот фонарь – настоящий кусочек старого Петербурга. Ах, помилуйте, что вы мне можете предложить? Комната на Мойке недалеко от музея-квартиры Пушкина? Пожалуй, это достойно внимания… Собрание сочинений поэтов Серебряного века от вас лично? Нет, что вы, это чересчур любезно с вашей стороны, я не могу принять такой подарок. Что же вы сразу не сказали, что без этой, как вы выразились, сделки ужасный бесчувственный коммерсант не отдаст вам руку своей дочери? Молодой человек, я ведь тоже женщина и тоже любила, вот послушайте… Ах, вы спешите, какая жалость! Хорошо, я подумаю над вашим предложением самым серьезным образом.

И процесс сдвинулся с мертвой точки. Первыми уехали те, кто впятером жил в одной комнате. Сначала соседи даже радовались – семейные разборки частенько не давали им спать, а сестренки почти каждый день шумно выясняли, кому принадлежит та или иная игрушка, а, помирившись, затевали не менее «спокойные» игры.

Но тишина недолго радовала их. В опустевшей комнате по ночам слышались шаги, скрипели половицы, кто-то двигал оставленную жильцами мебель, иногда сам собой зажигался и гас свет. Поэтому когда на освободившуюся жилплощадь временно поселили "малодетную чистоплотную" семью из Таджикистана, никто особенно не возражал. Не прожив там и недели, те спешно собрали свои пожитки и уехали без объяснения причины. От жилконторы попытались поселить в комнате почившего вора-рецидивиста сантехника со служебной пропиской, но результат оказался примерно тем же. Через пару недель тот уволился и уехал на "историческую родину", заявив на прощание, что в гробу он видал их контору, город и такую жизнь.