Рин Серидзава - Monsta.com - Защитник на полставки

– Что это? – снова ощетинилась я, только начав справляться с завязываньем пеньюара на спине.

– Это? – удивился доктор. – Ничего особенного. Просто аппарат для снятия отпечатков ладоней.

– Тоже для исследования?

– Да нет. В базу данных внести.

– Это не больно?

– Нет, совсем нет…

Но, к сожалению, доктор немного приврал. Больно было, хоть и слегка.

Когда я положила ладони по две стороны куба, поверхность начала медленно нагреваться. И мне пришлось пересиливать себя, чтобы дождаться, пока аппарат издаст звук, напоминающий почему-то сигнал микроволновки.

После процедуры я долго смотрела на абсолютно здоровые ладони, но не могла избавиться от ощущения фантомного ожога.

– А теперь прощу вас пройти сюда, – доктор направился через всю лабораторию к герметичной двери, ведущей в соседнее помещение с креслом.

Я еще раз взглянула через похожее на корабельное окно на кресло и странную арку, в которой издавали слабое свечение несколько кристаллов.

Меня уже второй раз за день пытались усадить в какую-то адскую машину… Дрянная тенденция. Не так я планировала проводить лучшие годы своей жизни, но давать заднюю было поздно.

Снова холодный пол под ногами. Чем ближе я подходила к этой комнате, тем сильнее чувствовала новый прилив страха и раздражения. Подопытный, мать его, кролик! Хотя в моем случае, скорее, птичка.

Даже если большую часть процедур не нужно будет повторно проходить каждый месяц, сегодняшние исследования вгрызутся мне в память, как пить дать.

И вот я стою у раскрытой герметичной двери и отчаянно не хочу заходить внутрь.

– Не бойтесь, – подбодрил меня доктор, – это действительно не больно. На сей раз я не лгу.

Я нервно сглотнула, переступила порог и быстро пошла к креслу. Металлических скоб и ремней для фиксации рук и ног замечено не было. Должно ли меня это радовать? Не знаю, но, кажется, стало чуточку легче на душе.

Доктор попросил меня сесть, а потом еще долго крепил к рукам, груди и голове какие-то датчики с проводами, идущие к стоящим вокруг арки приборам. Я могла думать только о том, как скоро это закончится.

– Как планируете провести вечер Четвертого июля? – неожиданно спросил Джеремия совершенно будничным тоном. – Успеете попасть на салют?

– А?! – я изумленно вытаращилась на него, не понимая, говорит он всерьез, или пытается разрядить обстановку.

– Ну, завтра День Независимости, – напомнил мне док.

– Я… – совсем забыла, что это уже завтра. – Я еще не думала об этом…

– Сходите к Капитолию вечером. Это очень красивое зрелище!

– Не уверена, что у нас будет время… Завтра первый настоящий рабочий день и начало обучения…

– Тогда возьмите пару пива и посидите на крыше какого-нибудь здания, – док, будто музыкант, продолжал настраивать приборы, перемещаясь от одного к другому. – Для вас же это не составит труда?

Хорошая мысль, вот только принято ли в Вашингтоне устраивать барбекю и посиделки на крышах, как в Нью-Йорке?

– Не… составит… наверное, – нахмурилась я, обдумывая перспективы и косясь на собственные руки с датчиками. – Стойте, вы только что предложили мне совершить противоправное действие?

Но было уже поздно. Когда я обратилась к доктору Розенфельду, он уже покинул помещение и закрыл за собой герметичную дверь. Я тяжело и с чувством выдохнула. Впрочем, ничего нового. Слова поддержки и отвлечение внимания.

Через пару мгновений док все-таки появился прямо напротив меня, хоть и по ту сторону обзорного окна. Он сосредоточенно постучал по микрофону, отчего из динамиков в закрытой комнате раздались громкие щелчки и фонящий звук.

Машинально я поерзала в кресле.

– Нет-нет! – Джеремия тут же обратился ко мне, низко склонившись к микрофону. – Мисс Джозефсон, я прошу вас! На ближайшие десять минут постарайтесь полностью расслабиться, иначе часть из многоступенчатых данных, полученных с маги-сканера, будет существенно искажена. Сейчас требуется спокойствие, только спокойствие и ничего больше!

В этот момент приборы и сама арка замигали красными и фиолетовыми огоньками не хуже рождественского декора. Я стиснула зубы, чтобы изо рта не вылетело с дюжину проклятий в адрес ученого.

Легко же ему говорить, находясь вне стен этой камеры!

Тем временем, на полу вокруг подножья кресла появилась полукруглая светящаяся фиолетовая линия. Я резко набрала воздуха в грудь и перестала дышать, хотя и пыталась напомнить себе, что нервничать нельзя. В голове отчаянно билась мысль: «а не соврал ли мне добрый доктор снова?»