Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть - Сумерки. Переосмысление (сборник)

– К следующему утру я уже была на Аляске. – Голос Эдит звучал пристыженно, словно она признавалась в непростительной трусости. – Там я провела два дня у давних знакомых… и все это время тосковала по дому. Было больно думать, что я расстроила Эрнеста и остальных, свою приемную семью. На чистом горном воздухе с трудом верилось, что ты – настолько непреодолимое искушение. Я убедила себя, что этот побег – малодушие. Мне и прежде случалось бороться с соблазнами, не настолько сильными, конечно, но и мне силы не занимать. Да кто ты такой, жалкий мальчишка, – она вдруг усмехнулась, – чтобы сгонять меня с места, которое мне так нравится? Ах, смертный грех гордыни! – она тряхнула головой. – И я вернулась…

Я не мог издать ни звука.

– Я приняла меры: поохотилась и насытилась на всякий случай, прежде чем снова увидеться с тобой. И нисколько не сомневалась, что моей силы хватит, чтобы относиться к тебе, как к любому другому человеку. Оказалось, я переоценила свои возможности.

Безусловно, положение осложняло и то, что я не могла читать твои мысли и понять, как ты ко мне относишься. Я не привыкла действовать в обход, иначе говоря, подслушивать твои слова в голове Джереми… Мыслит он шаблонно, неприятно опускаться до такого уровня. Вдобавок я не знала, действительно ли ты говоришь то, что думаешь, или то, что хотят услышать от тебя окружающие. Все это страшно раздражало, – вспомнив об этом, она нахмурилась.

Я хотела, чтобы ты по возможности забыл, как я вела себя в первый день, поэтому я старалась общаться с тобой так же, как с любым другим человеком. Вообще-то даже усерднее, чем с любым другим, в надежде разобраться хотя бы в некоторых твоих мыслях. Но ты оказался интересным, разговором с тобой я увлеклась… и от каждого движения воздуха меня ошеломлял все тот же запах…

Ну, а потом тебя чуть не задавили у меня на глазах. Позднее я придумала идеальное оправдание своим действиям в тот момент: если бы я не спасла тебя, твоя кровь растеклась бы прямо передо мной, и тогда я не сдержалась бы и выдала нас всех. Но это оправдание я нашла позднее. А в тот момент я думала лишь об одном: «Только не его!»

Она закрыла глаза, на ее лице проступила мучительная боль. Долгую минуту она молчала. Я с нетерпением ждал, хотя, пожалуй, моя реакция была не самой осмысленной. Но все равно я испытал облегчение, наконец-то выяснив, как выглядела вся эта история с точки зрения Эдит.

– А в больнице? – спросил я.

Она открыла вспыхнувшие глаза.

– Я пришла в ужас. Не могла поверить, что все-таки подвергла опасности всех нас, по своей воле очутилась в твоей власти – не чьей-нибудь, а твоей! Как будто мне требовалась еще одна причина, чтобы убить тебя, – вырвавшееся слово заставило нас обоих вздрогнуть, и она быстро продолжала: – Но эта катастрофа оказала обратное действие. Я разругалась с Ройалом, Эл и Джессамин, которые считали, что сейчас самое время… так яростно мы еще никогда не ссорились. Но Карин встала на мою сторону, как и Арчи, – произнося имя брата, она поморщилась. Я так и не понял, почему. – А Эрнест сказал: действуй по обстоятельствам, только не уезжай. – Она покачала головой, легкая снисходительная улыбка скользнула по ее губам.

Весь следующий день я читала мысли каждого, с кем ты разговаривал, и с изумлением выяснила, что ты держишь слово. Я никак не могла понять тебя. Зато убедилась, что связана с тобой как нельзя более прочными узами. И сделала все возможное, чтобы оставаться как можно дальше от тебя. Но каждый день аромат твоей кожи, твоего дыхания… становился для меня таким же потрясением, как в самый первый раз.

Она снова посмотрела на меня глазами, полными удивительной нежности.

– И все-таки, – продолжала она, – было бы лучше, даже если бы я выдала всех нас в первую же минуту, чем если бы теперь, здесь, когда вокруг нет свидетелей и меня ничто не останавливает, я причинила тебе вред.

– Почему?

– Ах, Бо… – она коснулась моей скулы кончиками пальцев. От этого легкого прикосновения меня охватил трепет. – Бо, мне было бы незачем жить, если бы я навредила тебе. Ты не представляешь, как это мучает меня, – она вновь смутилась и опустила голову. – Как подумаю, что ты лежишь неподвижный, белый, холодный… и больше я никогда не увижу, как ты краснеешь, не увижу блеск озарения в твоих глазах, когда ты разгадываешь мои отговорки… это невыносимо, – она устремила на меня взгляд прекрасных измученных глаз. – Теперь у меня нет ничего дороже тебя. Ты – самое важное, что только есть в моей жизни.