Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть - Сумерки. Переосмысление (сборник)

Я слушала с невозмутимым лицом, видя, что Эдвард не сводит с меня глаз. Я уже не пыталась осмыслить его слова, а просто принимала их на веру.

– Карлайл был единственным сыном пастора англиканской церкви. Его мать умерла в родах, и воспитанием занимался отец – человек крайне нетерпимый. Когда к власти пришли протестанты, он стал ярым гонителем католиков и приверженцев других религий. Кроме того, он жестко боролся с силами зла и вел непримиримую борьбу с ведьмами, волками-оборотнями и… вампирами.

Услышав последнее слово, я притихла. Он, конечно, заметил это, и продолжил:

– При его непосредственном участии сожгли множество ни в чем не повинных людей. Разумеется, тех, кто действительно представлял какую-то опасность, было не так-то просто поймать.

Состарившись, пастор подключил к охоте на ведьм своего послушного сына и даже доверил ему руководящий пост. Поначалу Карлайл не оправдывал доверия: он не спешил выдвигать обвинения без достаточных на то оснований и выносить приговор без веских доказателств. Но зато благодаря своему упорству и смекалке он сумел раскрыть логово самых настоящих вампиров, которые прятались в городской клоаке и лишь по ночам выходили на охоту.

– Само собой, собралась целая толпа с факелами и вилами, – смех Эдварда на этот раз прозвучал мрачно, – и стала караулить возле того места, где эти чудовища выходили на улицу. Наконец появилось одно из них.

Эдвард говорил так тихо, что мне пришлось напрячься, разбирая слова.

– Видимо, тот вампир был очень стар, вдобавок ослабел от голода. Карлайл слышал, как он, почуяв запах толпы, криком на латыни предупредил остальных и бросился бежать. Карлайлу на тот момент было всего двадцать три года, он был полон сил и быстро бегал и кинулся в погоню одним из первых. Старик мог легко оторваться от преследователей, но, как считает Карлайл, он был слишком голоден, а потому развернулся и напал на них. Первой его жертвой стал Карлайл, но тут подоспели остальные, и старику пришлось защищаться. Он убил двоих и скрылся с третьим, оставив Карлайла истекать кровью посреди улицы.

Эдвард умолк. Я поняла, что он пытается скрыть от меня часть подробностей и тщательно подбирает слова.

– Карлайл знал, как поступит его отец. Трупы сожгут – все, что осквернило чудовище, должно быть уничтожено. Поэтому Карлайл инстинктивно сделал то, что спасло ему жизнь. Пока толпа преследовала демона и его жертву, Карлайл уполз из переулка, где был ранен, разыскал какой-то подвал и три дня прятался там в гниющей картошке. Каким-то чудом ему удалось сидеть тихо, и его никто не нашел.

А когда поиски прекратились, он понял, что стал вампиром.

Видимо, я изменилась в лице, потому что он вдруг осекся.

– С тобой все хорошо? – спросил он.

– Я в порядке, – заверила я, и хотя нерешительно прикусила губу, он, наверное, все-таки разглядел жгучее любопытство в моих глазах.

Он улыбнулся.

– Наверное, у тебя ко мне есть еще вопросы.

– Немного.

Его улыбка стала шире, сверкнули зубы. Он повернул по коридору обратно и потянул меня за руку.

– Тогда пойдем, – позвал он. – Сейчас увидишь.

Он привел меня обратно к двери, за которой, по его словам, находился кабинет Карлайла. Возле двери он на миг помедлил.

– Войдите, – послышался голос Карлайла.

Эдвард открыл дверь, и я увидела комнату с высоким потолком и такими же высокими окнами, обращенными на запад. Стены в ней были обшиты темным деревом – там, где их вообще удавалось разглядеть. Почти все стены занимали стеллажи намного выше моего роста, вмещающие больше книг, чем я когда-либо видела, если не считать библиотеки.

Карлайл, сидевший в кожаном кресле за огромным столом красного дерева, закрыл пухлый фолиант, заложив его закладкой. Его комната напоминала кабинет декана колледжа, только сам Карлайл казался слишком молодым для этой должности.

– Чем могу помочь? – любезно спросил он, поднимаясь с места.

– Мне хотелось познакомить Беллу с нашей историей, – объяснил Эдвард. – Точнее, с твоей.

– Извините, что помешали вам, – виновато добавила я.

– Нисколько. С чего вы собирались начать?

– С Ваггонера, – отозвался Эдвард, взял меня за плечо и развернул лицом к двери, в которую мы только что вошли. С каждым его прикосновением, каким бы мимолетным оно ни было, мое сердце начинало гулко биться. В присутствии Карлайла мне стало от этого особенно неловко.

Стена, к которой мы повернулись, отличалась от остальных. Вместо книг на ней теснились картины в рамах – картины всевозможных размеров, одни – яркие и пестрые, другие – тусклые и однотонные. Я попыталась уловить хоть какую-нибудь логику или объединяющий мотив этой коллекции, но за время краткого осмотра ничего не обнаружила.