Ирина Орлова - Змеиный Зуб

Здесь было на удивление людно. По сдвоенной лестнице, обрамлённой тончайшими алебастровыми перилами, бегали вверх-вниз расторопные слуги, а на алом ковре раскинулись многочисленные сундуки и связки.

– Её светлость изволит отправляться в путешествие, – пояснил Теоб. – Хорошо, что вы успели пересечься. Я подожду.

Валь заулыбалась, стараясь, чтобы вежливость и уважение читались в каждой её черте. А затем приблизилась к основанию лестницы. Герцогиня, жена дяди Беласка, как раз спускалась ей навстречу. Её узнать было легко. Только уроженцы континентальной части Шассы носили юбки на кринолинах. А уж леди Альберта никогда не отказывала себе в самых вульгарных фасонах. Ярко-багряное платье её ниспадало каскадом, который приоткрывал нижнюю юбку по бокам, будто поднятый занавес, украшенный бантами. Рукава заканчивались, не доходя до локтя, и лишь формально расширялись книзу, как было установлено правилами Змеиного Зуба. Но теперь она хотя бы не оголяла все прелести своего декольте и ограничилась небольшим овальным вырезом, что для её четвёртого десятка и так было чересчур.

Хуже того, она пользовалась румянами и помадой, и оттого всё сжималось в Вальпурге, когда она думала, что теперь эту женщину знают как герцогиню. Герцогиней раньше была мать Вальпурги, леди Сепхинорис, и она никогда бы не позволила себе выглядеть так.

Их с Альбертой взгляды встретились, и герцогиня снисходительно заулыбалась, готовая поздороваться. Такие, как она, платья женщин Змеиного Зуба называли халатами. Несомненно, именно это слово возникло у неё в голове, когда она увидела племянницу. Но Валь гордилась своим новым нарядом, потому что по весне получила его в подарок от матери. Надетое на корсет, оно подчёркивало талию и поднималось выше, оставляя узкий вырез. Высокий стоячий ворот, принятый у змеиного дворянства, подчёркивал длину шеи. Вытянутые рукава струились волной, и подол казался будто бы их продолжением, бархатным еловым прибоем. Сшитое с умением и старанием леди Сепхинорис, платье в таком цвете было бы безнадёжно испорчено золотой нитью на застёжках и по краям, но она специально выбрала бледный, будто бы старинный оттенок. Так соблюдались обязательная гербовая принадлежность и одновременно тонко выверенная мера женского вкуса.

– Валь, дорогая, – приветствовала леди Альберта и подошла к ней, обняв её за плечи, а затем поцеловала в обе щеки. Нос зачесался от терпкого парфюма. Чем-то он напоминал аромат глицинии, только ещё в десять раз сильнее. На фоне таких духов цветок крокуса, который Валь вплела причёску «змеиный хвост», просто тонул.

– Ваша светлость, – Валь сделала реверанс сразу после обмена нежностями. И полюбопытствовала:

– Разве вы не говорили, что останетесь на Змеином Зубе до первого снегопада?

– Говорила, – покачала головой леди. Она выглядела так чуждо в этом замке, блондинка с голубыми глазами. Если на минуту не думать о том, что это признак чужеродности, можно было понять дядю, который когда-то давно потерял от неё голову. И не он один… и до сих пор ходили слухи. Но, как родственница, Валь запрещала даже намёки на сложные отношения герцогов Видиров в своём присутствии. Отец учил, что никто не смеет говорить плохо о тех, кто вошёл в семью.

– Но, видишь ли, милая, политика сводит меня с ума, – доверительно продолжила Альберта и принялась хозяйничать вокруг своих пожитков. Она проверяла, все ли платья были сложены, и не забыли ли её купальные костюмы. – Я не хочу больше ничего о ней слушать!

– Вы про восстание графа Эльсинга? – хмыкнула Валь. На многочисленных собраниях благородного общества леди всегда занимали отдельное от мужчин помещение, но иногда до них долетали обрывки жарких споров по поводу опасности войны.

– Конечно, именно! Я сама из Эльсингов, ты же знаешь. И на любом приёме я неизбежно слушаю одно и то же. «Как вы думаете, ваша светлость, а вот ваш троюродный племянник, он действительно демон? Почему у него нет верных дворян, но есть армия? Почему он смеет посягать на святость короны его величества Адальга? Что скрывается за теми уловками, которыми он прячет своё лицо? Наконец, сколько детей он ест на обед?». Что мне, скажите на милость, им отвечать? Я уже собиралась замуж, когда этот «демон» только родился, и мне сто лет в обед не было до него дела!

– Правда ли, что ваши священники-ианиты считают, что его внешность – это результат измены его матери со Схолием? – полюбопытствовала Валь. – Моя няня, Софи, была его кормилицей. Она рассказывала, что глава семейства Эльсингов упал в обморок, когда увидел графа во младенчестве – тот был похож на косматого упырёнка. Ох, – и она невольно прикрыла рот рукой. Ей не хотелось думать, что она сплетничает, особенно с Альбертой. Но Глен никогда не делился новостями, и в повседневной жизни иногда не хватало чего-нибудь эдакого. Особенно если речь шла о заморских диковинках. Отвратительных, но таких притягательных.