Александр Слепаков - Порно для маленьких

– Те, что на кухне, – Борис тоже понял уже, что его предположение не может быть объяснением.

– На них изображена гроздь винограда, – продолжала мама. – Довольно темная. Часовая стрелка состоит из двух кругов, идиотский ажурный узор. На фоне винограда она почти не видна. Я давно мечтаю выкинуть эти часы к чертовой матери. Меня останавливает только, что их Кате подарил ее поклонник Леонид, которого я не перевариваю. И это будет выглядеть как демонстрация. Но перепутать на них стрелки ты никак не мог. Минутная стрелка там длинная. Только немного кривая, но никаких узоров.

– Ну не мог же я три с половиной часа рассматривать летучую мышь, – возразил Борис.

– Это меня и беспокоит, – сказала мама. – А вдруг мог?

А вдруг мог? Три с половиной часа!

– А она все это время рассматривала меня?

– Да, именно так, – сказала мама. – Вы больше трех часов смотрели друг другу в глаза. И оба были в трансе. Ну ты – это еще понятно. Люди сравнительно легко входят в транс. Но она, верней, он. За ним шестьдесят миллионов лет эволюции. Шестьдесят миллионов лет он учился быть собой. Оттачивал навыки, необходимые для жизненного цикла. Избавлялся от тех, которые перестали быть необходимы. Он летает лучше птиц, каждое его движение точно рассчитано на поставленную цель. Этой цели он достигает всегда, с первого раза, с минимумом усилий и риска. Его маленькое тело верно служит ему около сорока лет. Если его время пересчитать на наше, это лет примерно двести.

– Но, мама, – не выдержал Борис, – если его сорок лет – это наши сконцентрированные двести, то наши три часа – это его сколько часов? Десять?

– Да, – отозвалась мама, – может мы упрощаем, наверное, они переживают время иначе, мы ведь очень мало знаем об этом. Но ты прав. Примерно десять часов их времени он рассматривал тебя. Ты был ему очень интересен, раз он не соскучился за десять часов.

Прилетела стрекоза. Она повисла перед Борисом, и почти сразу полетела дальше. Никакой заинтересованности Борисом не проявила. В транс не впала.

Мама молчала.

Борис не понимал, чем она так обеспокоена.

Ну странно, конечно, три с половиной часа – это очень долго. Но в конце концов, чем ему может угрожать, что летучие мыши при нем впадают в транс?

– Мама, – сказал Борис, – я – царь летучих мышей, и у меня самая красивая мама на свете.

– По поводу летучих мышей… постарайся не злоупотреблять своим положением царя. Я тебе серьезно говорю.

Мама не улыбалась.

Прошло пять лет с того дня, когда Сильва не пришла домой. Сегодня ровно пять лет. Я не знаю, что случилось, судя по тому, что вокруг происходит, случиться могло все, что угодно.

Старый советский закон умер, нового пока что нет. Закон умер, люди посходили с ума от концентрации абсурда. Новая знать жарит шашлыки, город разрушается, водку продают в газетных киосках, даже в обувных магазинах – везде. Она постоянно должна быть под рукой, надо забыться, иначе это все невозможно вытерпеть. Без закона и почти без средств к существованию горожане быстро превращаются в каких-то папуасов. Когда-нибудь придет правитель и даст новый закон. А пока правитель тоже бухает, пьяным голосом ревет: мы победили тоталитарный режим! Впрочем, он передал власть другому. Под Новый год. Другой вроде так не бухает, но кто он – пока не понятно.

Меня Сильва отучила пить водку за почти пятнадцать лет, когда были занятия поинтересней. То есть я могу, конечно, выпить, это не сложно. Но для утешения пить точно не буду.

Бог, Ты показываешь нам кино, которое мы не в состоянии понять. Неисповедимы пути Господни, это для нас слабое утешение. На фоне наших страданий и проблем. Извини, что обращаюсь к Тебе от имени всего города. Но идея, что каждый из нас, только песчинка, совершенно незначительная среди движения больших тектонических плит, это тоже слабое утешение. Бог, мы не понимаем Тебя.

Конечно, мы еще неразвитые, я так думаю мы в самом начале человеческой эволюции, нас ждут большие изменения, и так далее. Но мы же не показываем в детском садике порнофильмы. Мы показываем сказки, которые дети в состоянии поместить в своем сознании. Почему же Ты показываешь нам порнофильмы, которые нас, маленьких, смущают, приводят в ужас. Притягивают, несвоевременно пробуждают в нас инстинкты, подавляют сознание. Какой в этом смысл, Бог? Впрочем, Тебе виднее.

А вдруг это не так, ничего Тебе не виднее, а все эти ужасы – результат случайности? Ты где-то там, у Тебя есть другие планеты, на которых ты тоже Бог, и нашими делами занимаешься от случая к случаю. Посмотрел, покарал, вразумил, но хватило ненадолго. И снова дикий абсурд, идиотские фантазии, океаны боли… И мы думаем, что такова Твоя воля. А это вообще не Твоя воля, а наша собственная – какая есть. Мы боимся друг друга и убиваем, чтобы спастись. Страх управляет нами: страх смерти, страх голода, страх одиночества. То, что нам нужно – жизнь, еда, другой человек – мы отбираем друг у друга. Страх становится базовым инстинктом, люди кидаются на людей уже без всякого смысла, просто по привычке. Нам реально плохо, и поэтому трудно поверить Тебе. Получается, что Ты пытаешься переложить ответственность на нас, а мы снова на Тебя. В результате никакого толку. И Тебе вряд ли на все это приятно смотреть. Не зря Ты хотел нас стереть, как мы стираем не получившийся текст. Устраивал потопы и тому подобное. Или Ты не устраивал потопов, а они сами устраивались? Но тогда какой вообще смысл для нас в Твоем существовании? Если Ты устраивал потопы, значит можешь их не устраивать. А если не Ты, то надежды нет, получается?