Джей Кристофф - Империя вампиров

Конюшня была вытесана в недрах столпа с собором, и ее потолок подпирали колонны темного камня. Внутри воняло: лошадьми, соломой и дерьмом, – но с той ночи, как я испил крови Ильзы, все мои чувства обострились, и я готов был поклясться, что за привычной вонью угадывается душок смерти. Разложения.

У входа двое мальчишек – темнокожие зюдхеймцы, соплеменники самого Халида, – седлали мохноногую гнедую кобылку. Один был мне ровесником, второй где-то на год младше. Поджарые, они носили домотканую одежду, а темные кудри стригли коротко. Судя по одинаковым ореховым глазам и формам подбородков, они, наверное, приходились друг другу родней.

– Светлой зари, Каспар, Кавэ. – Настоятель кивнул старшему конюху, затем младшему. – Это Габриэль де Леон, новый рекрут Ордена.

– Светлой зари, Габриэль, – сказал Каспар, хватая мою руку.

– Божьего утра, Каспар. – Я кивнул и глянул на его брата. – Кавэ?

– Прошу простить, – извинился Каспар. – Мой брат родился без языка. Он не говорит.

Младший конюх смотрел на меня как будто с вызовом, и я понимал, отчего так. В тех краях империи, где правили предрассудки, подобное увечье сочли бы меткой черной магии и сожгли бы ребенка вместе с матерью. Но мама научила меня, что подобное мышление – глупость, порожденная страхом, что Вседержитель любит всех Своих детей, и мне надо стараться поступать так же. Я протянул Кавэ руку.

– Что ж, я все равно не очень-то настроен болтать. Светлой зари, Кавэ.

Сердитая мина на лице парня смягчилась и, пожимая мне руку, он улыбнулся. Настоятель Халид что-то одобрительно проворчал и своим мягким баритоном позвал меня за собой вглубь конюшни.

– И тебе светлой зари, настоятельница Шарлотта. Сестры-новиции.

Проследив за его взглядом, я увидел с полдесятка фигур, сидящих на сложенных штабелями мешках: сестры из монастыря наверху, сообразил я. Все в белых рясах и чепцах, кроме сурового вида женщины в черном. Эта стояла там, где остальные сидели. Она была старше и очень худая, можно сказать, даже тощая. Ее лицо уродовали четыре длинных шрама, оставленных когтями.

– Божьего утра, настоятель. – Женщина взглянула на подопечных. – Благословите, девушки.

– Божьего утра, настоятель Халид, – в унисон пропели сестры.

– Это Габриэль де Леон, – представил меня Халид. – Новый сын Ордо Аржен.

Я уважительно склонил голову, но все же присмотрелся к сестрам исподлобья. Молоденькие, они сидели на мешках, положив на колени стопки листов, а в руках сжимали грифельные палочки. До меня дошло: они рисуют лошадей. Среди них я заметил сестру столь маленькую, что она сошла бы за ребенка. У нее были просто огромные зеленые глаза и веснушки. А ближе всех ко мне сидела та, прекрасней которой я не видел, – точно ангел, упавший с небес.

Жан-Франсуа закатил глаза и откинулся на спинку кресла. Габриэль поднял на него сердитый взгляд.

– Тебя что-то не устраивает?

– Я молчу, Угодник.

– Я только что слышал отчетливый стон, холоднокровка.

– Уверяю тебя, это просто ветер.

– Пошел ты, – огрызнулся Габриэль. – Она была прекрасна. Или так: она была не из тех, чьи портреты украшают галереи, и не из тех, кто виснет на руке какого-нибудь свиньи-толстосума. Не из красавиц, которых наряжают в шелка или запирают в золотых будуарах. Но я все еще помню, как увидел ее тем днем. Столько лет прошло, а будто вчера было.

Габриэль застыл и сидел так неподвижно, что мог бы сойти за отражение Жан-Франсуа. Чудовище, похоже, догадалось, насколько ему тягостно, а потому терпеливо ждало, пока угодник-среброносец заговорит вновь.

– Она была старше меня, лет семнадцати.

Справа над губой родинка, будто метка самой Девы-Матери. Одна бровь выгнута чуть сильнее, что придавало лицу выражение постоянного презрения. Кожа как молоко; овал лица – как разбитое сердце. Все в ней было неидеально, но эта ее асимметрия просто… восхищала. На ум сразу же приходили мысли о тайнах, подслушанных перешептываниях. Она сидела, положив на колени стопку пергаментных листов, на верхнем она успела наполовину изобразить крупного вороного мерина.

Настоятель Халид взглянул на ее искусную работу. Из-за шрамов было не угадать, но он, похоже, искренне улыбался.

– У тебя зоркий глаз и твердая рука, сестра-новиция.

Девушка потупила взор.

– Ваш комплимент – честь для меня, настоятель.

– Твою руку направляет Вседержитель, – сказала настоятельница Шарлотта, неодобрительно посмотрев на юную сестру. – Мы всего лишь его сосуды.