Терри Лис - Тень Реальности. Заблудшие души

Леди нового времени проводили всклокоченного соседа спокойными, чуть только заинтересованными взглядами. Имевший привычку скакать через турникеты и вышибать мешающие двери молодчик энтузиазма у нарочито спокойных, подчеркнуто современных и не желающих демонстрировать этническую принадлежность цыпочек – верней, лисочек – не вызывал. Конечно, билборды с героизированными парнями в фирменных костюмах и пафосных физиономиях пестрели на каждом углу. Даже беспризорная собака знала, что быть «в Статуте» – это круто, но, тем не менее, некоторый налет еще оставался. И пиар-программа с ним не справлялась.

Но третья параллель была терпимым и гостеприимным местом. Терпимым и гостеприимным, что навязчиво пропагандировалось Советом и гремело из каждого утюга.

Виктор, устроившись на кожаном сидении, лукаво зыркнул в зеркало заднего вида, поправил четки, повешенные тут же, и вылетел на полном ходу, не жалея ни подвески, ни шин, когда автомобиль подкинуло на бордюре.

На одном из светофоров при выезде в Общий квартал борец включил музыку. Хриплые басы взревели с торжеством только что отобедавшей волчьей стаи, в унисон прославляя какие-то сомнительные оборотничьи интересы.

«Черт, не та подборка», – подумал Виктор, но возиться не стал. Только убавил звука.

Напарник – патлатый и расхристанный назло всем дресс кодам – уже сидел на остановке «Атлантов» первого уровня, покуривая и явно не спеша расставаться со сладкими грезами. Когда «субик» тормознул у самого его носа, Всеслав Волохов, русоволосый, слегка заросший да обманчиво флегматичный колдун-качок, медленно приоткрыл один глаз, задумчиво выпустив в огнистое небо струю тяжелого сизого дыма:

– И темные улицы манят меня 15 15 «Королевство кривых». Пикник. … – изрек он хрипло. – Ты не слишком торопился, а, кошак?

– Долго ждешь? – сквозь открытую дверцу в салон пробирались густые запахи городской ночи: выхлопной газ, смутные шлейфы парфюмов и дождливая, промозглая свежесть, горящие мусорки и какая-то чисто-человеческая, индустриальная вонь.

– Ожидание – это безумие… А что такое безумие, если не частичка надежды 16 16 Александр Дюма ? – продолжал в избранной тональности колдун, отыгрывая философскую отрешенность.

– Это не ты сказал, – Виктор усмехнулся, приметливо и зорко оглядываясь.

Трансуровневка гудела. Поток машин, пронизанный искристыми хвостами метафизических регулировщиков, направлявших и размыкающих зыбкую в своей сложносочиненной стереометрии систему полос, не думал редеть. Славик, не глядя попав окурком прямо в урну, сел на пассажирское, проворно вцепившись в магнитолу.

– Давай-ка чего потише… башню ломит… – предупредил Виктор.

– Шерхан, ты пил, что ли? – возмущенно унюхал напарник.

– Черт, и правда, – перегоняя едва раскуренную сигарету из угла в угол рта, пробубнил тот, оглядываясь для маневра.

– Бестолочь татарская, – привычно фыркнул Волохов, порывшись в бардачке, но, видимо, искомого не обнаружив. – Чего-то системка у тебя устарела… Может, обновишь начинку?

– Ну нах*ен, – отозвался Виктор, встраиваясь в поток. – Возня одна. Там чего-то этническое было… Поставь?

– Ага, щас, – протянул скептически напарник, отыскивая в памяти записанную давным-давно и отчего-то до сих пор не удаленную директорию «Dolphin».

–Е-ема, – Виктор аж языком прищелкнул, скосив глаза на дисплей. – Опять суициды, княже?

– Да погоди ты, татарин, – оборвал упрямый Славик. – Давай песню погоняем, а там ставь, чего хочешь, хоть этих своих волколаков…

По салону каучуковыми мячиками забились знакомые аккорды. «Это страшнее прыжка с крыши 17 17 «Любовь». Дельфин. ». Виктор тоскливо покосился в расцвеченное рекламными плакатами второго уровня небо. Витые шлеи эстакады напоминали флуоресцентное кружево, прихотливо брошенное на горы битого стекла и арматуры. Диковинное, витиеватое и полистилистическое зодчество Третьей – средоточия изученных миров. Столицы трансмировой Конфедерации Совета. Столицы, чуждой таким понятиям, как Евклидово пространство, милосердие и, кажется, здравый смысл.

Шириханов сердито прочистил горло. Чертова свихнувшаяся напрочь параллель, воплощение абстинентного бреда пережравшего спорыньи фантазера. Очаровательно в каком-то смысле. Завораживает рекламными посулами синтетического счастья, как и подобает дорогой проститутке.

– Не кряхти. Лучше за дорогой следи – ДПС не дремлет, – сварливо бросил Волохов, усмехаясь в аккуратно подстриженные усы.