Ярослава Лазарева - Дар оборотня (сборник)

вдруг тоненьким жалобным голоском запела Эльза, и я вздрогнула.

В ее голосе было столько боли и какой-то неизбывной тоски, что у меня мурашки побежали по коже, и тут же навернулись слезы. Что ждало нас с Грегом? Самые мрачные предчувствия заполнили душу. Я смотрела на Эльзу. Казалось, она сидит здесь целую вечность и все поет и поет эту грустную песенку…»

Из записок Лады. Встреча с Гарцем в другом измерении

«Я оказалась в полутемной маленькой комнатенке с низким потолком. За деревянным столом какого-то древнего образца сгорбился молодой парень. Это был Гарц. Я видела его со спины. На столе находилась глиняная плошка, в которой оплывала толстая желтая свеча. Гарц был одет в поношенную холщовую рубаху и мешковатые брюки. Его рыжеватые волосы были коротко острижены и торчали в разные стороны непослушными вихрами. Он быстро писал, при этом что-то бормотал себе под нос.

«Что это? – удивилась я, наблюдая за ним. – Я словно очутилась в какой-нибудь картине о древней жизни. Господи! Да мы не иначе в XVI веке! Это что, еще до превращения?»

Я просто не знала, что и думать. Я видела, несомненно, Гарца, он выглядел как обычный паренек, простоватый на вид и точно не из высшего сословия. К тому же обстановка комнаты была в соответствии с тем временем и его статусом сына плотника. Именно так было написано в предисловии к его сборнику. Все говорило мне, что я в далеком прошлом: и дощатый пол, застеленный выцветшим домотканым половиком, и топчан в углу, покрытый лоскутным одеялом, и маленькое квадратное окошко, и одежда Гарца, и даже запах. Это была непривычная мне смесь из запахов дерева, хлопковых вещей, горящего фитиля свечи и чего-то еще, мало мне знакомого. Но воздух в комнате казался затхлым.

Я подошла и заглянула Гарцу через плечо. Я, конечно, знала немецкий, но не надеялась, что хоть что-нибудь пойму, ведь это был язык XVI века. И, однако, смысл того, о чем писал Гарц, каким-то непостижимым образом был мне ясен. Но ведь я находилась в другом измерении, так что уже ничему не удивлялась. Как я поняла, Гарц пытался написать свою биографию, вернее, это, по всей видимости, был автобиографический роман, что меня удивило. Рубиан Гарц был известен как поэт, к тому же узкой тематики. Никаких сведений о его прозе до нашего времени не дошло. Иначе Грег обязательно бы отыскал его произведения.

Я увидела сверху страницы крупными неровными буквами «Альберт Хольц». Но эти имя и фамилия были зачеркнуты, и ниже стояло «Рубиан Гарц». Слева мелкими буквами «Посвящается моей единственно и вечно любимой Эльзе». Дальше шло название: «Как я стал вампиром». Но и оно было зачеркнуто и заменено на другое: «История моей любви».

«Разумно, хорошо, что исправил, – подумала я. – Неосторожно вот так выносить в заглавии слово «вампир». Хотя и писать об этом вообще не стоило. Но ведь он пишет!»

Гарц как раз закончил первую страницу, отложил ее в сторону и взял чистый лист. Я осторожно склонилась над исписанной страницей, но он по-прежнему меня не видел и не чувствовал. Тогда я начала читать.

«Родился я в местечке неподалеку от Гослара, в семье плотника. Но не буду здесь писать о моем детстве, оно было довольно обычным. Перейду сразу к юношеским годам…»