Владислав Выставной - Z – значит Зомби (сборник)

Убийство кошки или собаки в общественном сознании считалось более тяжким преступлением, чем убийство человека, хоть наказание и одно.

Так вот, девятого мая наша Пуха не пришла ночевать. Это было странно: всегда приходила, а тут… Не появилась и десятого, и одиннадцатого. Уйти не могла, за четыре месяца мы стали для нее семьей. Да и куда уходить? Кто-то подманил и унес, ясен пень. Подманить кошку, любую, было плевым делом: вернувшись в сравнительно привычный мир, они сами с радостью бежали к людям. Но зачем?

Неужели – съ есть? Я понимаю – в ноябре. Но в мае, когда жизнь налаживалась… Одно было ясно: нашей кошки, скорее всего, больше нет. Не взаперти ж ее держали, рискуя, что она выдаст своим мявом! Не на поводке ж водили. А если б выпустили хоть разок – прибежала бы к нам.

И почему – Пуха? Бесхозных на улицах – завались, бери первую, какая приглянется.

Цепочка выстраивалась пугающая: сначала Василия лишили его любимого щенка, потом у Наташи отняли любимую кошку. Били по детям, а метили в меня. Врагов у меня, само собой, хватало, но чтобы мстить так вычурно, так изощренно…

Если не месть, то что?

Наконец, даты. Два бывших праздника. Совпадение?

Моя Натуля, когда осознала случившееся, весь остаток дня плакала. Даже горше плакала, чем когда ее остригли, лишив любимых волос. А потом неделю на улицах озиралась, чего-то высматривая…

Насчет «съесть». Голод мы к тому времени победи ли. До того, согласен, было и людоедство, и кошек не жалели, – я всем этим и занимался. И крысами некоторые бедолаги не брезговали. (На собак, как я уже писал, рука не поднималась даже у больных на голову.) Весной посадили овощи, обещал быть урожай. За это спасибо сотрудникам Ботанического сада, а земли под огороды на Ваське хватало.

Землю под картошку удобряли нашими собственными фекалиями, которые собирали по всем кварталам. Свое дерьмо и мочу островитяне выливали в специально поставленные баки; по мере наполнения их меняли. Этого добра было с избытком, так что большую часть закладывали в компостные кучи – на будущее – или скидывали в специально вырытые выгребные ямы. А до того, осенью и зимой, люди опорожняли параши куда попало. В основном во дворы. Весной, когда все это оттаяло, пришлось устраивать коллективный штурм по уборке территории.

Вообще, наши перспективы на выживание вдохновляли. Например, зимой, пока было безопасно, сходили в мо рской порт – это по другую сторону Большой Невы. Кроме огромных запасов всякой полезной всячины обнаружили танкер, заполненный мазутом. А у нас на острове как раз есть своя ТЭЦ. Оставалось только дожить до весны, когда лед сойдет, и перегнать судно к причалам василеостровских верфей, называемых Балтийским заводом. Зачистили, насколько смогли, танкер от мертвяков, пока те пребывали в замороженном виде. Зачистили еще несколько неразгруженных судов, чтобы весной с ними проще было.

Генерал Зима, чего скрывать, подарил нам шанс на спасение. Мертвяки на морозе превращались в ледяные манекены – подходи и кончай тварей… Я называю их «мертвяками», потому что словечко «зомби» ненавижу, киношное оно, потешное. Оскорбительное, я бы сказал. Мы, живые, столько вытерпели, что опошлять это все… нет уж, извините, обойдемся без «зомбей».

Короче, запаслись мы зимой солидно, кучу всего натаскали по льду – с Петроградки, из Адмиралтейского и Центрального районов. В том числе бензин. А также бензогенераторы, как бытовые, так и, что особенно ценно, профессиональные, трехфазные. Без них пропали бы. В некоторых учреждениях у нас имелись собственные мини-электростанции (в больнице, в Военной Академии и тому подобное), но все-таки на Васильевском острове их было катастрофически мало. А людей – прорва. Именно генераторы позволили запустить часть станков на Балтийском и других заводах, именно от генераторов люди заряжали свои аккумуляторы, снятые с автомобилей и такие нужные в быту.

А зима выдалась суровая. Морозы стояли как в блокаду. Сравнение с блокадой возникало автоматически, как только я выходил из дому. Среди огромных сугробов медленно передвигались бесполые человеческие фигуры, закутанные поверх курток в шерстяные тряпки. Везли саночки – кто с аккумулятором, кто с водой, взятой из Невы, из специально пробитых во льду прорубей. Дикий холод. У кого не осталось сил идти за водой – растапливали снег. Дворы загажены испражнени ями. Хорошо хоть не на лестницы выплескивали, хватало ума… Да и в квартирах была блокада, у меня в том числе. Местная котельная работала символически, лишь бы система не замерзла, так что пришлось ставить печку-«буржуйку». Их производство организовали на Балтийском заводе, на «Севкабеле», на электромеханическом, электромашиностроительном и прочих заводах. Печка была в маленькой комнате – там мы втроем и жили. Печную трубу я вывел через окно, вырезав в двойном стекле круглое отверстие и обмотав сталь асбестовыми листами. Дырку заткнул минеральной ватой. В остальных комнатах оконные проемы затянул полиэтиленовой пленкой… Но книгами мы с женой печку не топили.