Владислав Выставной - Z – значит Зомби (сборник)

– Тьфу… Кто там есть, Ханык, ау!

– Чего кричишь, кэп?

– Норкин молчит.

– И чего? Батарея села.

– С ним мои дети, Салтан! Ты чем там занят?

– Я в процессе, Димыч.

– В каком процессе?

– В процессе дефекации, миль пардон. Потом выносить пойду.

– Говнюк! Шутки шутишь?

– Какие шутки? У нас ведро уже полное, сейчас пойду во двор.

– Подождет ведро. Сбегай, посмотри, дома ли Норкин. Тебе рядом.

Алена предположила с надеждой:

– Может, Василий ее к себе привел?

– Пойду проверю. – Дмитрий сорвался с места.

Племянник поселился отдельно от Глухаревых – так захотел. Самостоятельный шибко. Нашел квартиру в соседнем подъезде. Вроде и рядом с родней, но все-таки вне контроля. К нему в гости частенько заходили девчонки старше его, по шестнадцат ь лет, по восемнадцать. Пацан еще совсем, а туда же… хотя чего я брюзжу, одернул себя Дмитрий. Нравы нынче простые, пока жив – радуйся жизни.

Он долго стучал в квартиру Василия. Никто не открыл.

Темный ужас рождался в нем, вытесняя здравый смысл и логику. Натка, Натуля, Натали… Страх потерять ребенка – самый тяжелый из страхов, никакими средствами не лечится. Он скатился с третьего этажа («Ну что?» – крикнула Алена в раскрытое окно; он только махнул рукой) и помчался к метро «Василеостровской».

В школе-интернате дочери не было. Охранник, вооруженный «калашом», сказал, что Василий взял Наташку уж два часа как, если не больше. В груди у Дмитрия оборвалось…

Больше того, Норкин был тут – сидел, поджав ноги, на диванчике. Голова разбита. Он улыбался растерянной улыбкой. Воспитательница неумело пыталась его забинтовать.

– Что, Миша? – присел возле него Дмитрий.

– Не помню, как сюда попал, – сказал тот, улыбаясь непрерывно и виновато. Искательно заглядывал командиру в глаза: – Мы с парнем, кажется, шли за твоей Наткой… ты ведь меня просил, командир… или нет, не просил?

– Просил, просил…

Воспитательница с охранником объяснили, что примерно через полчаса после того, как они отдали Наталью, Миша Норкин вернулся. Вот такой, долбанутый, шатающийся. Без Василия. И заявил, что пришел по приказу Глухарева забрать ребенка. Совершенно не помнил, что уже был здесь.

…Дмитрий вызвал всех своих подчиненных. Запросил также помощь у комендатуры – оттуда прислали отделение. Поиски вскоре дали результат: метрах в трехстах от школы, в одной из подворотен Среднего проспекта, обнаружили Наташину «шкатулочку с драгоценностями». Так в семье называли жестяную коробочку из-под конфет, в которой дочь хранила стеклянные шарики, наклейки, резиночки, заколочки, стеклянные бусы. Никогда бы сама, по доброй во ле, эти ценности не бросила!

Здесь же валялись роликовые коньки Василия.

А чуть дальше, во дворе, лежала Васина пика и его боевой топорик. Топор был на длинной, сравнительно тонкой рукоятке. А пика примечательная, эксклюзивная, сделанная из палки для ходьбы. Полутораметровый, крепкий и очень легкий шест из алюминиевого сплава. На конце поставлен ограничитель – как у лыжной палки, чтоб острие в мертвяках не застревало и можно было быстро вытащить оружие из чьей-нибудь пробитой башки. Обращался парень с этой штукой виртуозно.

Получается, сталкера заставили разоружиться, прежде чем увести. Куда, зачем? Непонятно.

Тел детей не нашли. То ли к счастью, то ли…

А ведь Василий никогда не расставался с роликами, думал Дмитрий, борясь с отчаянием. По своей квартире в них разъезжал – для прикола. И совсем уж невозможно представить, чтобы он по доброй воле бросил пику, которую всегда носил с собой, привязанную за спиной, и без которой даже спать не ложился. Если к этому добавить брошенную «шкатулку с драгоценностями»…

3. Рассказывает Дмитрий Глухарев

Если первого мая украли пса, то девятого – пропала кошка.

Я что хочу сказать? Беда шла по нарастающей, от меньшего к большему, и надо было быть глупцом, чтобы всерьез не задуматься и не начать действовать. Такой глупец я и есть.

Насторожиться – насторожился. Так я всегда готов поскользнуться на дерьме, тем себя и успокаивал. Вместо того, чтобы ноги сбить в поисках ответа.

Дело в том, что это была наша кошка Пуха. Ну как – наша? Взяли ее к себе еще в январе, чтоб ребенка порадовать. Не многие брали, зверюшек ведь кормить надо. Кошек мы отлавливали целенаправленно – всю зиму. Фактически, спасали. Не по острову, конечно, а за его пределами: это был один из важных видов ресурса, добываемый мобильными группами. Кошки были единственным средством борьбы с крысами, которые, начиная со страшной голодной осени, стали кошмаром и бедствием. Практически как в блокадном Ленинграде. Тогда, в 1943-м, кошек в Питер доставляли вагонами, а нам пришлось самим, по невскому льду. Для них даже свою больничку создали – для беременных, для тех, кто нуждался в помощи.