Стивен Кинг - Темная половина (Dark Side)

Другими словами, нужно было раскрыться перед публикой. То, что я и делаю. И как раз сейчас".

Тад оторвался от статьи с грустной усмешкой. Сразу же вдруг ощутилась некоторая искусственность и натянутость его веселья по поводу фото в «Пипл». Потому что не только фотографы журнала умели подавать свой материал так, как это хотели и ожидали неискушенные в литературе читатели. Он понял, что и большинство интервьюеров умеют это, в большей или меньшей степени. Но он считал, что он мог бы быть несколько поискуснее простого литератора в подаче материалов этого типа; он все же романист... а романист оказался просто парнем, которому платят за его вранье. Чем больше вранья, тем больше денег.

Старк, можно сказать, выходил за грань обычного. В этом была вся штука.

Как прямолинейно.

Как успешно.

Как все это отдает дерьмом.

– Милая?

– Мм?

Она пыталась привести лицо Уэнди в относительный порядок. Уэнди была не в восторге от этой идеи. Она энергично мотала из стороны в сторону своей маленькой заляпанной нашей головкой, а Лиз старалась стереть следы пиршества влажной салфеткой. Тад подумал, что в конце концов жена схватит негодницу, если только не устанет до этого в бесплодной борьбе. Уэнди, судя по всему, также учитывала эту спасительную для нее возможность.

– Не зря ли мы лгали по поводу участия Клоусона во всем этом?

– Мы не лгали, Тад. Мы просто не называли его имя.

– И он был пустяковым мужиком, правда?

– Нет, дорогой.

– Нет?

– Нет, – ответила Лиз суровым тоном. Она только что занялась лицом Уильяма. – Он был грязным маленьким пресмыкающимся.

Тад фыркнул:

– Пресмыкающимся?

– Точно. Пресмыкающимся.

– По-моему, я впервые в жизни слышу этот научный термин.

– Я увидела его на коробке с видеокассетой, когда ходила в угловой магазин. Фильм ужасов назывался «Пресмыкающиеся». И я подумала: «Чудесно. Кто-то догадался снять фильм о Фредерике Клоусоне и его семейке. Не забыть бы рассказать об этом Таду». Но забывала сделать это раньше.

– Так ты считаешь, что здесь все о'кей?

– В самом деле, все о'кей, – ответила она.

Она указала рукой с мокрой салфеткой сперва на Тада, затем на открытый журнал.

– Тад, ты урвал свой кусок мяса с этого. Люди получили свой кусок тоже. А Фредерик Клоусон получил кусок дерьма... но это единственное, что он заслужил.

– Спасибо, – произнес он.

Она пожала плечами.

– Будь уверен. Ты иногда слишком терзаешь себя, Тад.

– Это беспокоит тебя?

– Да, все беспокоит... Уильям, ты сейчас у меня доиграешься! Тад, если бы ты помог мне сейчас немножко...

Тад закрыл журнал и понес Уильяма в детскую следом за Лиз, которая несла Уэнди. Засыпающий ребенок был теплым и приятно отяжелевшим, его руки обвились вокруг шеи Тада, а сам Уильям еще пытался таращиться на мир со своим обычным интересом ко всему вокруг себя. Лиз уложила Уэнди на одну половину стола для пеленания младенцев, Тад сделал то же самое с Уильямом на другой стороне. Лиз успела чуть раньше управиться с Уэнди.

– Значит, – сказал Тад, – мы должны закончить всю эту историю с «Пипл»? Верно?

– Да, – ответила она и улыбнулась. Что-то в этой улыбке показалось Таду не совсем искренним, но он помнил свой собственный ненормальный смех и решил ничего не уточнять. Иногда он был совсем не уверен в правильности некоторых мыслей и поступков – это было своего рода умственным аналогом его физической неуклюжести – и тогда полагался во всем на Лиз. Она редко упрекала его в нерешительности, но он видел печать усталости в ее глазах, когда заходил слишком далеко в самокопании. Что она могла сказать? Ты слишком терзаешь себя, Тад.

Он тщательно запеленал Уилла и закрепил страховочную лямку на животе ребенка, поскольку еще во время этих операций Уилл делал все возможное чтобы скатиться со стола и покончить жизнь самоубийством.

– Буггууа! – завопил Уилл.

– Да, – согласился Тад.

– Диввии, – провозгласила Уэнди.

Тад согласно кивнул:

– Это тоже очень верно.

– Хорошо, что он умер, – вдруг сказала Лиз.

Тад взглянул на нее. Он задумался на секунду, затем кивнул. Не было необходимости уточнять, кто был он, они оба это знали.

– Да.

– Мне он никогда не нравился.

– Это ведь почти относится к твоему мужу, – готов был ответить Тад, но не стал. Здесь ведь нет ничего странного и обидного, поскольку Лиз говорит не о нем. Не только методы письма Джорджа Старка существенно отличали его от Тада.

– Мне тоже, дорогая, – сказал он. – Что у нас на ужин?