Александр Варго - Дикий пляж

С каждым днем мне все происшедшее со мной и Ольгой Соломатиной казалось длинным, захватывающим дух сном. Но о таких снах не хочется рассказывать своим близким. Это все равно что признаться в чем-то порочном.

Сны… В последнее время я видел их десятки, если не сотни. И я совру вам, сказав, что они хорошие. Вам страшно? Не бойтесь. Все уже позади.

Вчера мне приснилась старая цыганка. Она вошла ко мне в комнату в медицинском халате и с подносом в руках. «Попробуй это «, - предложила она мне, сняв крышку. На подносе лежала голова Ди, и она улыбалась мне.

А сегодня ночью я видел во сне, как ко мне в окно стучится разлагающийся стервятник с лицом Дэна. Разбив окно, он провизжал: «Пенумбра Фаргаде!»…

Прилетев в Москву, я внезапно понял, что никто меня здесь не ждет. Кроме Ольги. Какое счастье, что она жива!

Я очень хочу увидеть ее.

Матери дома не оказалось, но соседи мне рассказали потрясающую новость. Оказалось, она познакомилась в магазине с какой-то тетей Галей, которая ей сообщила, что скоро на Земле наступит Армагеддон, и единственный способ спастись - вынести из дома все ценное, продать квартиру и уехать куда-то в Тверскую область, к таким же «братьям» и «сестрам», которые живут в полуразвалившейся церкви в ожидании летающей тарелки. По авторитетному мнению тети Гали, эта тарелка унесет их в лучший мир, нежели этот. Не знаю, какие аргументы использовала эта тетя Галя в разговоре с моей матерью, но та в тот же день вынесла из квартиры все мало-мальски ценное и уехала в свою новую семью, ждать тарелку. Занятно, правда?

Я зашел в квартиру, сразу почувствовав себя чужим. Комнаты пустые, только кровать, шкаф да пара ветхих стульев. Моя электрогитара, новенькая стереосистема, телевизор, диски с фильмами - все исчезло. Но я не расстроился, ведь, по большому счету, это все пыль.

Я сразу набрал телефон Ольги (странно, что его до сих пор не отключили). Трубку поднял отец девушки. Некоторое время он молчал, видимо, оглушенный такой сверхнаглостью. Потом он все же нашел в себе силы послать меня по известному адресу. Я пожелал ему того же, но в трубке уже слышались гудки. Что ж, и это не беда.

Я обязательно найду ее.

Москва, 30 сентября, 19:51

Вечером ее отец сам позвонил мне и сообщил, что нам нужно встретиться для разговора. Я согласился. Действительно, чего мне бояться? Хуже того, что со мной произошло, уже никогда не произойдет.

Смеркалось. Отец Оли, Андрей Борисович, стоял у свежевыкрашенной лавки и нервно курил. Я широко улыбнулся и протянул ему руку, но он только с отвращением посмотрел на нее, будто я протягивал ему дохлую крысу.

Взглянув в его покрасневшие глаза, я сразу понял, что он мне скажет.

- Ты знаешь, где Ольга? - спросил он. Не голос, а скрип наждачного листа по стеклу.

- Догадываюсь, - осторожно сказал я.

- Она в дурдоме. Там, где место тебе. - Он выпустил дым и с горечью рассмеялся: - Никак не возьму в толк, что на нее нашло…

- Вы о чем? - спокойно спросил я. Он еще раз затянулся и выпустил дым прямо мне в лицо, но я даже не отстранился.

- Сегодня она сказала, что это она виновата в смерти молодежи. Что ты на это скажешь, Дима?

Я молча разглядывал носки своих ботинок. Шнурок на одном стал развязываться.

- Что ты молчишь? Ну скажи что-нибудь! - сорвался на крик Андрей Борисович. - Ты что, веришь, что это она разделалась с ними?! Да она плачет, когда я муху пришлепну!

- Мне нечего сказать, - сказал я. - Ольга не делала этого. Только кто меня будет слушать? Я хочу ее видеть.

- Обойдешься, - зло проговорил Андрей Борисович, швыряя окурок за лавку. Его пальцы судорожно крутили дешевую зажигалку. - Очевидно, ей поверили, и они снова открыли дело. Ты знаешь, что ей светит? В лучшем случае - психушка до конца дней. В худшем - тюремные нары. Лет так на двадцать. Или пожизненное.

Я молча кивнул.

Андрей Борисович схватил меня за шиворот. И хотя он был одного роста со мной, я мог бы без труда свалить его с ног. Но не стал.

- Она никогда не выйдет на свободу, сучий потрох, - прошипел он. - Зачем ты потащил ее с собой в этот ад?!

Я попытался освободиться от хватки, но его лицо вдруг затряслось, как желе на блюдце, и он ударил меня. Удар был слабым, но его кулак все равно рассек мне губу. Я облизнул выступившую кровь и не удержался от улыбки. Это испугало Андрея Борисовича. Он что-то понял, попятился:

- Боже, так это ты… Я скажу им, что это ты… Оленька… она ни при чем…

- Говори что хочешь, старый мудак. - Я сплюнул кровь и сделал шаг вперед. Андрей Борисович повернулся и побежал, ежесекундно оглядываясь.