Абрахам Меррит - Корабль Иштар

Но почему к нему относились с таким почтением? Почему такой чудесный корабль был заключен в камне?

Какой-то ключ к разгадке могла дать надпись, если бы не была так повреждена. В своем письме Форсайт указывал, что имя Иштар — матери-богини всех вавилонян, а также богини мщения и разрушения — несколько раз повторялось в надписи. Видны были также стрелообразные символы Нергала, бога вавилонского Аида и повелителя мертвых. Часто встречались символы Набу, бога мудрости. Эти, три имени были почти единственными различимыми словами на блоке. Как будто кислота времени, изъевшая остальные знаки, эти не могла тронуть.

Кентон читал клинопись почти так же свободно, как родной английский. Он припомнил, что в надписи символы Иштар говорили о ее гневной ипостаси скорее, чем о доброй. И всегда сопровождались знаком Набу, одновременно означавшим сигнал об опасности, предупреждение.

Очевидно, Форсайт этого не заметил — или не счел достойным упоминания в письме. По-видимому, он также не подозревал о таинственном запахе блока. Что ж, теперь нечего раздумывать о надписи. Она исчезла навсегда с пылью, в которую превратилась.

Кентон неторопливо отодвинул стул. Он знал, что тянул время, разрываясь между горячим желанием вернуться в комнату, где находился корабль, и страхом, что когда он туда вернется, все его приключение окажется иллюзией, сном. Что маленькие фигуры на самом деле не двигались, что они на тех же местах, где и были, когда он впервые увидел корабль, что это всего лишь игрушки — ничего больше. Больше оттягивать он не будет.

— Больше обо мне сегодня не беспокойтесь, Джевинс, — сказал он дворецкому. — У меня важная работа. Если будут звонить, говорите, что меня нет. Я закроюсь, и тревожить меня можно, только если протрубит архангел Гавриил, не меньше.

Старик-слуга, полученный Кентоном в наследство от отца, улыбнулся.

— Хорошо; мистер Джон, — сказал он. — Я не позволю никому беспокоить вас.

Путь в комнату с кораблем пролегал через другую, где Кентон держал предметы, приобретенные им в разных отдаленных концах земли. Проходя через нее, он заметил яркое голубое свечение и остановился, как будто его задержали. Свечение исходило от рукояти меча в одном из шкафов — любопытного оружия, купленного им у одного кочевника в Аравийской пустыне. Меч висел на старинном плаще, в котором он был завернут, когда вороватый араб проскользнул в его палатку. Бесчисленные столетия обесцветили лазурь плаща, на ткани которого извивались большие серебряные змеи, кабалистически переплетенные.

Кентон достал меч. Серебряные змеи, двойники тех, что изображались на плаще, вились вокруг рукояти. От рукояти отходил бронзовый стержень восьми дюймов в длину и трех в толщину, круглый, как посох. Стержень расширялся и превращался в лезвие в форме листа двух футов в длину и шести дюймов в ширину посередине. В рукоять был посажен большой туманно-синий камень.

Камень больше не был туманным. Он стал полупрозрачным и светился, как огромный сапфир.

Повинуясь неясной мысли, связавшей эту новую загадку и сияние корабля-игрушки, Кентон снял плащ, и набросил его себе на плечи. Держа в руке меч, он открыл дверь и закрыл ее за собой на ключ; подошел к завершенному кораблю; снял с него покрывало.

Чувствуя, как сильнее забилось сердце, Кентон отпрянул.

На корабле виднелись лишь две фигуры: барабанщик, сидящий на корточках на черной палубе, положив голову на руки, и на белой палубе девушка, склонившаяся на перила и смотрящая в трюм.

Кентон включил электричество и стоял в ожидании.

Ползли минута за минутой. Отсветы огней Пятой авеню проникали через занавеси и отражались в корабле. Приглушенно, но отчетливо доносились звуки уличного движения, временами гудки автомобилей — знакомый голос Нью-Йорка.

Что за ореол окутал корабль? И куда делись звуки с улицы?

Комната наполнялась тишиной, как сосуд наполняется водой.

Но вот тишину нарушил звук волн, томный ласкающий. Звуки гладили, такие усыпляющие, прижимали веки. Огромными усилиями он удержал глаза открытыми.

На него наплывал плотный серебряный туман. В тумане плыл корабль, весла его неподвижны, парус едва наполнен ветром. Волны завивались у заостренного носа, светло-бирюзовые, с кружевами пены.

Половина комнаты потерялась в волнах приближающегося моря… та часть, в которой от стоял, находилась на много футов выше волн… они так далеко внизу, что палуба корабля на уровне его ног.