Абрахам Меррит - Корабль Иштар

Все еще наклоняясь, я сунул руки в карманы и направил на них два пистолета.

— Руки вверх! Оба! — приказал я.

Удивление показалось на лице Мак-Кенна, сосредоточенность на лице Поля. Оба подняли руки.

Я сказал:

— Мак-Кенн, в вашем умном предложении нет смысла. Рикори жив! Когда он сможет говорить, он сам скажет, что с ним произошло.

Я не был подготовлен к тому, что произошло за этим. Если Мак-Кенн не был искренен, он был изумительным актером. Его тело напряглось. Я редко видел такое радостное облегчение, какое появилось на его лице. Слезы катились по его загорелым щекам. Шофер опустился на колени, рыдая и молясь. Мои подозрения исчезли. Я не мог поверить, что это — игра. Мне стало как-то стыдно за себя.

— Вы можете опустить руки, ребята, — сказал я и положил оружие в карманы халата.

Мак-Кенн спросил хрипло:

— Будет он жить?

— Считаю, что должен, — ответил я. — Если только нет никакой инфекции, можно быть в этом уверенным.

— Благодарение богу, — прошептал Мак-Кенн.

В этот момент вошел Брейл и остановился, с удивлением глядя на нас.

— Рикори заколот. Я расскажу все после, — сказал я ему, — крошечный укол под сердце, а, может быть, в сердце. Он страдает главным образом от шока. Сейчас он придет в себя. Возьмите его в палату и проследите за ним, пока я не приеду.

Я быстро сказал ему, что нужно предпринять, какие лекарства ввести, как ухаживать за больным; и когда Рикори унесли, я обратился к его людям.

— Мак-Кенн, — сказал я, — я не собираюсь объясняться. Не теперь. Но вот ваши пистолеты. Вы получили свой шанс.

Он взял оружие и посмотрел на меня с каким-то странным теплым блеском в глазах.

— Я не хочу сказать, что не хотел бы знать, что изменило вас, док, — сказал он, — но что бы вы ни делали, по мне все правильно, лишь бы вы поставили на ноги босса.

— Без сомнения, есть люди, которым следует сообщить о его состоянии, — ответил я. — Все это я поручаю вам. Все, что я знаю, это то, что он ехал ко мне. У него был сердечный приступ в машине. Вы привезли его сюда. Теперь я лечу его от сердечного приступа. Если он умрет, Мак-Кенн, тоща будет другое дело.

— Я сообщу, — ответил он. — Вам придется повидаться только с двумя людьми. Затем я поеду в эту кукольную лавку и выбью правду из этой старой карги.

Его глаза казались щелками, рот был твердо сжат.

— Нет, — сказал я твердо. — Не сейчас. Поставьте наблюдение. Если женщина выйдет; следите за ней. Следите за девушкой. Если покажется, что одна или обе хотят убежать, пусть бегут. Но следите за ними. Я не хочу, чтобы их трогали, пока Рикори не расскажет нам, что случилось.

— Ладно, — согласился он с неохотой.

— Ваша кукольная сказка для полиции не будет так убедительна, как для моего доверчивого ума, — напомнил я иронически. — Смотрите, чтобы они не вмешались в это дело. Пока Рикори жив, не нужно их беспокоить, — Я отвел его в сторону. — Можете вы верить шоферу? Он не будет болтать?

— Поль правильный парень, — сказал он.

— Ну вот, для вас обоих будет лучше, если он таким и будет, — предупредил я.

Они ушли. Я вошел к Рикори. Сердце билось сильнее, дыхание было еще слабым, но спокойным. Температура поднялась. Если на оружии не было яда, он будет жить.

Позже, ночью, ко мне зашли два очень вежливых джентльмена, выслушали мой рассказ о самочувствии Рикори, спросили, не могут ли они повидать его, зашли, посмотрели и удалились. Они уверили меня в том, что «выиграю я или проиграю», я могу не беспокоиться об оплате или об оплате самых дорогих консультантов. Я убедил их в том, что Рикори, по-видимому, скоро поднимется. Они попросили меня не пускать к нему никого, кроме них и Мак-Кенна. Они считали, что спокойнее было бы, если бы я согласился поместить пару их людей в соседней комнате. Я ответил, что буду очень рад. В необычайно короткий срок два спокойных наблюдательных человека поместились у двери комнаты Рикори, совершенно такие, как когда-то и Питерса.

… А во сне вокруг меня танцевали куклы, преследуя меня и пугая. Это был неприятный сон…

К утру состояние Рикори значительно улучшилось. Глубокий транс не прошел, но температура была почти нормальной, дыхание и работа сердца — удовлетворительны. Брейл и я дежурили поочередно, таким образом, что один из нас мог быть всегда вызван сиделкой. Стражи во время завтрака сменялись. Один из моих вчерашних знакомых гостей явился посмотреть на Рикори и с теплой благодарностью выслушал мой отчет об улучшении состояния.