Дмитрий Сафонов - Шериф

Шериф крепко держал Ружецкого за плечи, а Тамбовцев упирался в него круглым животом, втроем они напоминали диковинный сэндвич.

Ружецкий постепенно обмяк. Рыдания сотрясали тело. Ноги больше не держали его, и он медленно осел, громко стукнувшись коленями о пол.

— Это не я! Это все ОН!

С ним случилась настоящая истерика. Он катался по полу и выл, повторяя:

— Петя! Петя!

Шериф поглядел на Тамбовцева, дернул подбородком. Тот в ответ решительно замотал головой. Надо было срочно что-то выдумывать. Время правды еще не наступило. Ружецкому еще только предстояло ее узнать. Но не сейчас. Позже.

Шериф наклонился над сотрясающимся в рыданиях Ружецким и прокричал ему прямо в лицо, мокрое от слез:

— Что ты орешь? С ним все в —порядке! Он у меня дома. Сидят вдвоем с Васькой. Они, наверное, гуляли вместе, да заболтались. Я заходил домой в семь… Нет, в половину восьмого. Они смотрели телевизор. Успокойся. Все в порядке.

Шериф не умел врать. И сейчас у него это получалось не очень здорово, но Ружецкий был готов поверить всему.

Сначала, испуганный и пораженный тем, что он натворил, Ружецкий забыл про сына. Все его мысли были заняты одним кошмарным видением: умирающая Ирина и темная кровь, льющаяся потоком меж ее пальцев. Это терзало его, мучило, стояло перед глазами, как наваждение, от которого он хотел избавиться. И теперь, когда перегруженный мозг стал выдавливать этот жуткий образ, Ружецкому потребовалось переключиться на что-нибудь другое. История, которую начал рассказывать Шериф, натолкнула его на мысли о сыне. Потому что с девочкой в этой истории случилось нечто ужасное. Такое, чего вообще никогда не должно случаться с детьми. Фраза Шерифа «ОН вернулся» зажгла в голове Ружецкого бикфордов шнур, который медленно тлел, тлел и, наконец, добежал до динамитной шашки. Последовал сильный взрыв, заставивший Ружецкого опомниться. Теперь он думал только о Пете.

Шериф уже принял решение. Рассказать историю ему не удастся — по крайней мере, здесь и сейчас. А если так, то чего рассиживаться? Какой-то маломерок с лицом Микки разгуливает по городу, и его маленький рост не должен никого вводить в заблуждение. Он опасен. Очень опасен. И может натворить дел, если его не остановить. Значит, док у нас ЧИТАЕТ ЗНАКИ? Тогда надо взять его с собой. Он может пригодиться.

— Николаич, справишься? — Он кивнул на Ружецкого. Валерий уже не катался по полу. Он просто лежал на спине, подтянув колени к животу, и скулил на одной протяжной высокой ноте: «Петя! Сынок!»

— Постараюсь. Черт, где в этом доме держат целебные настойки? Что за люди? В холодильнике — одни сосиски, в шкафах — какая-то крупа и макароны.

— Посмотри в зале, там в серванте должно что-нибудь стоять, — посоветовал Шериф. Он уже нахлобучил шляпу и взял ружье.

— Я могу оставить чемоданчик, — вмешался Пинт. — Там вроде есть все необходимое.

— Чемоданчик? — Тамбовцев задумался. — Нет, он может вам пригодиться. Сейчас Валера маленько успокоится, и я отведу его в больницу. Слышишь, Кирилл, — обратился он к Шерифу. — Мы будем там. Чего нам здесь сидеть.

Он ткнул пальцем в потолок, подразумевая тело, лежащее на втором этаже.

— Хорошо, — отозвался Баженов. — Док, пошли со мной. Закончу историю по дороге.

Пинт подхватил чемоданчик «скорой помощи» и устремился за Шерифом.

На улице было темно. На небе мерцали одинокие звезды. Пинт увидел Кассиопею: изломанную букву «М», будто написанную дрожащей рукой первоклассника.

По всему Первому переулку горели фонари. Горели они и на Кооперативной, но где-то вдалеке, у самого кладбища. Два ближайших перекрестка были погружены в темноту. Цепкий глаз Шерифа не упускал ничего.

— Почему не горят фонари? Это непорядок. Он поскреб подбородок. Пинт услышал негромкое шуршание.

— Кажется, я знаю, где его искать. Там, где темно. Может, это и не так, но начать-то откуда-нибудь надо.

Пинту послышалось, что он уловил злорадство в словах Шерифа.

Баженов разложил приклад ружья, теперь, чтобы выстрелить, достаточно было просто передвинуть флажок предохранителя и нажать на курок.

— — Я иду за тобой, дружок! БЕШЕНЫЙ ПЕС ИДЕТ ПО СЛЕДУ! — Баженов, казалось, совсем забыл о существовании Пинта. Он сел в машину, завел двигатель, но фары включать не стал. Выжал сцепление и воткнул первую передачу. Уазик медленно покатился по улице. Пинт едва успел закинуть чемоданчик и запрыгнуть следом на сиденье.

— Шериф, так что случилось с девочкой?