Александр Холин - Последыш

Но за свои прямые речи протопоп Аввакум заслужил ещё одну царёву милость – ссылку в земли сибирские. По многим острогам ему пришлось кочевать вместе с казаками, но царским милостям несть конца и вот протопоп Аввакум уже должен возвратиться из ссылки назад. Что-то будет!

– Дозволь осведомиться, Феодосия Прокопиевна, – снова обратился к болярыне Андрей Салтыков. – Велено ли будет готовить стол для званого гостя или же обойдёмся скромной трапезой?

– Какой скромной трапезой?! – удивилась хозяйка. – Как только у тебя язык повернулся?! Всё, что есть в печи, на стол мечи! Ведь сам Аввакум к нам в гости пожалует! Пошли лучше людишек глянуть, не едет ли уже.

– Велику стать не долго и проспать, – заворчал Салтыков, но отправился выполнять приказание. Только не успел он выйти из покоев, а снова услышал глас болярыни:

– Нут-ка постой!

Фодосия Прокопиевна подошла к нему сзади, поворотила лицом к себе и заглянула в глаза:

– Ты чего, мил-друг, возревновал ли чё ли?

– Да я уж так, – замялся Андрей. – Не обращай внимания.

– Как же, как же! – усмехнулась болярыня. – Не обращай внимания. Сам ведь знаешь, люб ты мне – сердцу не прикажешь. Но отец Аввакум – дороже всяческих истин буде, потому как ни года каторги сибирской, ни морозы лютые его не сломили. Остался он верен нашей Вере Православной, а без неё ни у кого ничего не получится. Мыслишь ли?

– Да как же не мыслить? – кивнул управляющий. – Сам-де за Веру держусь. Токмо она нас и сближает, и разлучает в одночасье. Я чист, но ты – уже вдовий венец давно носишь. Но без разрешения пастыря – и думать ни о чём не моги. Вот и крутит меня рогатый, как там скажет протопоп? Мыслимое ли дело ему во всём признаваться?

– А как ты зришь по-другому? – вскинула на него глаза Феодосия Прокопиевна. – Ужель будет любо нам во грехе жить и с грехом на Божий Суд отправлятися? Нет уж, мил-друг, сам Господь посылает возвращение пастыря и на всё – Воля Божья. Иди ужо.

Салтыков ушёл, забыв притворить за собой дверь, и болярыне Морозовой видно было, как он в раздумье спускается вниз по мраморной лестнице. Вдруг на полпути управляющий остановился, схватился правой рукой за деревянные поручни, что красовались вдоль обоих краёв лестницы, а левую поднёс к сердцу. Феодосия Прокопиевна рванулась было за мил-дружком, но тут же остановилась. Видать, у неё тоже на сердце было неспокойно. Да и не след являть лишнюю заботу – увидит кто? А от злых языков не спасешься, да и не отмоешься.

Шура невольно стала свидетельницей одной из женских тайн болярыни Морозовы, но пока затаилась и ждала результата, не считая себя вправе вмешиваться в свалившуюся ниоткуда любовь на сердце двойняшки. Ведь она и сама смогла познать чувства настоящей любви, когда ничего уже кажется не важным, кроме собственных чувств, да и никакие дела не делаются без мысли о мил-друге. Не удивительно, что Феодосию Прокопиевну захватили эти чувства: «Ты много переносил и имеешь терпение, и для имени Моего трудился и не изнемогал. Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою». [72]

– Стоп! – скомандовала себе Шурочка. – Это чьи мысли? Мои или двойняшки? Во всяком случае, я наизусть Писание не знаю, поэтому Феодосия Прокопиевна сама себя пытается уличить словами Духа Святого. Но разве она виновата в Любви, которая приходит неизвестно откуда и уже никуда не исчезает, если это действительно Любовь. К тому же, двойняшку за Глеба Морозова выдал её батюшка. Так уж устроен Домострой, что Любовь там не учитывается. Да и могла ли молодая девица осмыслить себя в то время? Да, она давала согласие быть верной при венчании. Да, она уважала и чтила мужа своего. Но кто ж знал, что Господь заберёт его в Царствие Своё раньше времени? А сына ей пришлось воспитывать самой. Если пришла Любовь в сердце женщины, пусть с запозданием, но пришла же! Разве это плохо? Ведь и сам Салтыков, рода именитого, но и чувства у него, похоже, тоже не из бересты слеплены.

Эти мысли копошились в голове путешественницы во времени, но её двойняшка всё слышала и ухватилась за них, как утопающий хватается за соломинку. Тем более, что прибывшему духовнику, знамо дело, надо будет исповедаться во всём, да испросить совета.

Шум, раздавшийся во дворе, известил хозяйку, что долгожданный гость прибыл и что он скоро пожалует в чертоги. Так и случилось. Протопоп Аввакум в сопровождении Андрея Салтыкова поднялся по лестнице и вошёл в сени. Болярыня Морозова поспешила к нему навстречу, ибо даже по дворцовым правилам должна была встречать именитого гостя у дверей.