Джон Фаррис: Когда звонит Майкл

Ребенок снова заплакал. Элен выронила трубку и бросилась вон из холла. Она ворвалась на кухню, но черные квадраты окон только усилили беспокойство. Оставаться здесь было еще страшнее. Получалось, что Элен так и не удалось отделаться от этого хулигана. Женщину трясло с головы до ног, она никак не могла избавиться от панического ужаса, сковавшего ее сознание. Элен всегда казалось, что она неплохо разбирается в детской психологии, и уж чем-чем, а подобными шалостями вывести ее из состояния равновесия не так-то просто.

«Да, но это когда нормальные дети, — думала она. — А здесь мы имеем дело с настоящим садистом. Ну, просто с каким-то чудовищем...»

Чуточку успокоившись, Элен вернулась в фойе и снова подняла трубку. Она услышала лишь приглушенные вздохи — вернее, порывы ветра, которые поначалу приняла за чье-то неровное дыхание.

«Ну уж нет, я все-таки от тебя отделаюсь, — твердо решила Элен. — Я заткну тебя за пояс, даже если для этого потребуется...» И, собравшись с духом, заговорила:

— Алло. Вы хотели со мной побеседовать. Это неплохая мысль. Разумеется, мне тоже очень хочется с вами поговорить. — Элен немного помолчала и продолжала: — Я знаю, что вы еще там, почему же вы молчите? Вы что, думаете, я буду...

И в этот момент она услышала пронзительный детский крик. Сердце у нее вновь упало.

— Майкл! — взвизгнула Элен, уже не осознавая того, что с ней происходит. — Май... — И запнулась.

— Я умер, да? Я умер! Я умер!!!

Элен выронила трубку и уставилась в пустоту. На ее глаза навернулись слезы.

— Мама? — позвала из спальни Пэгги.

— Что? Что такое, Пэгги?

— Ты с кем говоришь?

— Извини, я тебя разбудила. Пожалуйста, постарайся заснуть. Это звонил... преподобный Бартлетт. С ним-то я и разговаривала.

— Очень громко.

— Я знаю. Извини, воробушек. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

«Наверное, я так громко кричала, что Пэгги проснулась», — решила Элен. Она находилась на грани отчаяния. А тут еще и сердце заныло. — «Звонки продолжаются. Надо взять себя в руки и посмотреть правде в глаза. Это был не Майкл».

Внезапно Элен замерла, пораженная тем, что ей приходится убеждать себя в этом.

«Разумеется, это был не Майкл, — мысленно повторила она. — Никаких привидений не бывает».

А все-таки лучше кому-нибудь звякнуть, окончательно приуныв, решила Элен, и рука ее потянулась за сигаретницей, которая стояла тут же, рядом с телефоном.

Набирая номер, она внезапно осознала, что, возможно, именно сейчас теряет в себе уверенность. С тех самых пор, как умер ее муж, Эд Коннелли, они с Пэгги жили в доме совершенно одни. Однако за все эти долгие годы ей ни разу не пришло в голову позвонить кому-нибудь, позвать на помощь в трудные минуты, а уж сколько было таких минут... Но теперь...

До утра протянулась целая вечность, и Элен поняла, что не высидит все это время в одиночестве. Слишком сильно взбудоражили ее звонки от «Майкла», да и тревожить сейчас знакомых был не самый подходящий момент.

— Крэг? Извини, что беспокою тебя в такое время, но... Что? Ты еще не ложишься? Вот хорошо. Понимаешь, у меня тут что-то неладное творится... Что? А ты сможешь? Я была бы тебе крайне признательна... Нет, только езжай не спеша. Дорога сейчас ужасная. Не такое уж это и срочное дело.

Попрощавшись с племянником, Элен, к своему удивлению, почувствовала себя значительно спокойней.

«К черту самоуверенность», — с облегчением подумала она и отправилась на кухню варить кофе.

Крэгу Янгу стукнуло уже двадцать восемь лет — вполне солидный возраст для его профессии. Крэг работал психоаналитиком, и многие его коллеги в тридцать лет обладали весьма внушительной наружностью, Крэг же, к своему глубочайшему сожалению, смахивал скорее на студента-первокурсника, а уж это никак не прибавляло ему авторитета. Он был высок — шесть футов и четыре дюйма, крепкого телосложения. В свое время Крэг состоял в университетской баскетбольной команде и считался неплохим игроком. Но был он тогда таким худым, что зрителям частенько приходила мысль, будто состоит этот юноша из одних только углов, вроде складной линейки, а посему особого доверия они к нему не испытывали. Со временем на лбу у Крэга образовалась приличная залысина, обрамленная нежным пушком. Но это не особенно беспокоило молодого человека, ибо, к счастью, многие его однокашники тоже успели значительно полысеть. Компенсируя недостаток шевелюры, Крэг отпустил неимоверные рыжие усы. Он курил трубку, однако, частенько попыхивая этой трубкой, чувствовал себя не в своей тарелке. Но подобные мелочи даже не брались в расчет, ведь сам Крэг был уверенным в себе молодым специалистом, и ему удалось выхлопотать место в гринлифской школе-интернате для трудных детей, а не пришлось скитаться по больницам в поисках работы или продолжать чахнуть при университете. Он вырос здесь и так свыкся с родными местами, что не мыслил себе жизни вдали отсюда.