Константин Образцов - Молот ведьм

— Отрекаешься ли ты от христианской веры?

— Отрекаюсь!

— Отрекаешься ли от Христа, его матери Марии, всех его святых и от своего Ангела Хранителя?

— Отрекаюсь!

— Предаешься ли ты Сатане, нашему Господину и Хозяину, всем телом и всей душой?

— Предаюсь!

— Обещаешь ли ты служить Сатане всеми своими силами, привлекать к нему, рассказывать о нем и проповедовать его власть среди прочих людей?

— Обещаю!

«Она думает, что это какой-то перформанс, — внезапно отчетливо поняла Валерия. — Что рассказала девчонке дура Инфанта?». В этот момент Прима кивнула ей головой. Альтера кивнула в ответ, взяла из сумки фонарь и незаметно скользнула за дверь.

Звуки из зала почти не просачивались в коридор, но хтонический низкий стон, доносящийся из-под земли, ощущался и здесь. Толстые свечи вдоль стен полыхали, как факелы. Альтера быстро прошла через подвал и поднялась по лестнице на второй этаж. У двери кладовой, как часовой на посту, застыла Надежда Петровна.

— Пора, — сказала Альтера.

Петровна засуетилась, загремела ключом и вошла в темную кладовую, вертя перед собой фонарем. Перехватила его поудобнее и склонилась над коляской. Альтера услышала, как засопел и завозился младенец.

— Ну-ка, ну-ка, давай, Андрейка, иди сюда, пора тебе… — забормотала комендантша.

Валерия похолодела.

— Как ты его назвала? — услышала она собственный голос.

— Андрейка, — Надежда Петровна ощерилась. — Ну, это я так просто, пришло на язык…

— Уйди, я сама, — Валерия с силой оттолкнула старуху и дрожащими руками вытащила ребенка из коляски. В отверстии между пеленок зашевелился розовый носик. Младенец завозился и закряхтел.

Валерия чуть не завыла.

— Так я это, госпожа Альтера…я же так просто…я помочь… — растерянно бормотала Петровна, теребя пуговицу на желтой кофте.

Альтера перехватила младенца на руку, поддерживая согнутым локтем другой, в которой светился фонарь, и молча стала спускаться обратно в подвал.

Когда она вошла, церемония была в самом разгаре. Жаркий сумрак дрожал от завываний и криков и казался скользким и жирным. Темно-красное пламя чадило. От бака с водой валил пар, превращаясь в туман. Изломанные рогатые тени скакали по стенам и потолку. Одна из бутылей с вином уже была раскупорена, на полу белели брошенные стаканы. На Альтеру, пробравшуюся за алтарь и положившую младенца на пол, никто даже не посмотрел. Она вернулась в общий круг, в центре которого подпрыгивала в такт ударам в ладоши и радостно вопила толстая девочка, высоко подняв руки, в одной из которых зажат был стакан с недопитым вином, выплескивающемся при каждом движении. Прима скинула плащ. Между высоких грудей тело блестело от пота, как будто сквозь кожу проступили живые бриллианты, а спереди, на обвивавших бедра ремнях, болтался увесистый деревянный страпон. Ковен выл от восторга. Все обнажились следом за Госпожой, и девочка в центре тоже отшвырнула накидку, оголив белый рыхлый живот и мелкую, некрасивую грудь.

— Поцелуй Сатаны! Поцелуй Сатаны! Поцелуй Сатаны!

Крики звучали унисоном с нарастающим отовсюду гудением; завибрировал воздух. Прима медленно повернулась, выгнула спину, томно опершись на алтарь, и раздвинула ноги. Остальные тут же выстроились в очередь у нее за спиной. Разумеется, первой давать «поцелуй Сатаны» Госпоже Шабаша кинулась Проксима: положила руки на круглые ягодицы и страстно прильнула к анусу, засунув в него язык чуть не целиком. За ней последовала хохочущая Белладонна, потом Терция, Кера, чуть хлопнувшая после поцелуя Княгиню Ковена по крепкой заднице. Альтера поглядывала на новенькую, но та, вдохновленная общим примером, ничуть не смутилась, и старательно запечатлела свой поцелуй на анальном отверстии Хозяйки Есбата.

Современную молодежь вообще мало чем можно смутить.

«Может, и обойдется», — мелькнуло в голове у Альтеры, когда она привычно клюнула языком задницу старой подруги.

Прима выпрямилась, зашла за алтарь и воздела руки. Она тяжело дышала. Разгоряченные сестры прервали пляску, но видно было, что они готовы сорваться с места в любой миг, как бегуны, остановленные посередине дистанции и ждущие нового выстрела сигнального пистолета. Вздымались полные и тощие груди, блестели от пота бока и дрожащие бедра. Новенькая, степень восторга которой приближалась к истерике, с трудом взяла себя в руки и постоянно теребила маску, вытирая ладошками вспотевшее лицо. Все замолчали, но казалось, что в зале по-прежнему шумно, будто продолжали вокруг завывать и приплясывать тени танцующих ведьм.