Анна Зимова - Ходячие. Второй шаг

– Да хоть поубивайте друг друга, – взорвался Толик. – Тише хоть станет.

Он давно уже поглаживал маленький молоточек с тонкой ручкой. Пробить таким дверь контейнера не получится, но как оружие для самообороны вполне сойдет.

– Я просто хочу, чтобы всем поровну, – злился Искандер.

– Что вы как дети, ей-богу.

В тишине стало слышно, как в одном углу скулит Бача, а в другом Рустам.

– Искандер, еще чего расскажешь, может? – предложил Анзур.

– Да пошел ты со своими историями.

Второй день заточения тоже, как назло, выдался жарким. Ночь, проведенная без сна, украла и без того скудные силы. Его работники, конечно, парни выносливые, но сколько они еще протянут? Под потолком то и дело расцветали огненные цветы. Это оптический обман, разумеется, но он становится все более пугающим. Этой ночью Толик понял, что не так здоров, как представлял всегда. То кровь ударяла в голову, то немела левая рука. Давило грудь, будто на нее положили камень. Сердце шалит, определенно. Он много пьет, надо в этом себе признаться. Еще сутки такой духоты, и у него откажет мотор. И эти проклятые цветы сводят с ума. Снаружи снова послышались шорохи. Кто-то ходил рядом.

– Миленький, хороший, открой, пожалуйста, – запричитал Бача, скребя стену ногтями. Ногти у Бачи были крепкие, поэтому звук получился ужасный.

– Не откроет он, – мрачно сказал Искандер, – неужели непонятно? Не люди это. Помолчи, дай лучше я послушаю.

– А кто, кто, если не люди?

– Не знаю. Что ты мне нервы мотаешь?

Бача застонал и выкрикнул что-то на своем языке.

– Давай, давай. Они по-таджикски, наверное, поймут, – подбодрил его Искандер.

– Ох… худо.

– Люди вообще живут по четыре дня без воды!

– Не могу я, начальник.

– Кто-нибудь нас откроет.

– ИИИИИИИээээээхээээээ, – завизжал Бача и стал колотить в стену. Потом, судя по звуку, приложился головой. Первый «поплыл». Полетело с полок, разбилось что-то стеклянное, наверное, пустая банка.

– Анзур, Искандер, держите его!

– Ах ты ж!..

– Он с ума сошел!

– Держи!

– Да как его удержишь!

Он никогда не думал, что ему придется совершить такое. Жутко, а главное, противно. Но сделать это придется, чтобы спасти остальных. Надо решаться. В темноте видны лишь контуры тел, почти не разобрать, кто есть кто. Никто не поймет, что это сделал он. Сжав ручку молотка, он тихо пошел к Баче. Господи, как противно. Живого человека по голове. Каким концом лучше, острым или тупым? Как тут прикажете размахнуться, когда так тесно и кругом чужие головы? Наконец подходящий момент. Решил бить сбоку. Глаза закрыть, хотя и так почти ничего не видно.

– Эй! – крикнул кто-то. – Что за фигня тут?

Голос звучал с улицы. Бача заплакал:

– Человек! Открой!

– Чем? Где ключи?

– Просунь руку под контейнер!

– Подождите. Сейчас.

– Ждем, ждем. Два дня ждали. Еще минутку подождем.

– Ого, – помолчав, сказал незнакомец. – Вы два дня тут сидите?

– Может, больше. Чуть с ума не сошли.

Незнакомец помолчал.

– Вы что же… ничего не знаете?

– Что? Что?

– Понятно. Тогда вас ждет большой сюрприз. Готовьтесь, – дверь распахнулась.

От внезапно обрушившегося света Толик ослеп совершенно, видел лишь белоснежный прямоугольник, в котором маячила черная фигура.

Сначала ему показалось, что Стас умер – так страшно у него закатились глаза, когда он падал на кровать. Но Стас дышал, а значит, был жив. «Пусть поспит», – решил Сева. Он честно старался не шуметь, разве что попрыгал на своей кровати, но та оказалась жесткой. Чем прикажете заняться в больничной палате? Прошло только десять минут с тех пор, как Стас отключился, а уже с ума можно сойти от скуки. Попытаться уснуть, чтобы хоть как-то скоротать время? Но спать совсем не хотелось.

И этот плач отказников. Неужели все правда? Это обычные больные дети? Может быть, Стас ошибается? Нянечка ведь говорила – они страшные и даже не люди, а ведь она здесь работает и знает. Наверное, это все-таки чудовища. Были бы дети, его бы к ним пускали. Или нянечка наврала? Может, правда дети? Тогда с ними можно будет поиграть. Страх говорил – останься, а любопытство – сходи, посмотри.

Он уже взялся за дверную ручку, но снова испугался. Со Стасом было не страшно. До отказников еще нужно дойти, а коридоры полны этими. Но со страхом всегда можно поторговаться. Сначала ты говоришь себе «я только приоткрою дверь и выгляну в коридор», потом – «я пройду только пару шажочков, и то если рядом никого не будет», еще позже – «я лишь постою у них под дверью и послушаю, но заходить не буду». Он стал натираться вонючкой из банки.