Клайв Баркер - Имаджика - Пятый Доминион

— Юдит.

— Да, Юдит.

— Мы много говорили о ней, — сказала Никетомаас. — Эстабрук был от нее просто без ума.

— А сейчас?

— Я давно с ним не разговаривала. Но знаете, он ведь пытался взять ее с собой в Изорддеррекс, когда вмешался его брат.

— Она попала сюда?

— Похоже, нет, — сказала Никетомаас. — Но Афанасий считает, что в конце концов это произойдет. Он говорит, что она также замешана во всю эту историю с Примирением.

— С чего он взял?

— Мне кажется, тут дело в одержимости Эстабрука. Он говорил о ней так, словно она святая, а Афанасий любит святых женщин.

— Ну знаете, мы с Юдит были в довольно близких отношениях, и могу вам поручиться: она отнюдь не Дева Мария.

— Нашему полу известны и другие виды святости, — слегка обиженно парировала Никетомаас.

— Прошу прощения. Я не хотел никого обидеть. Просто Юдит всю жизнь терпеть не могла, если ее водружали на пьедестал.

— Тогда, может быть, нам стоит обратить внимание не: та идола, а на его поклонника. Афанасий говорит, что одержимость — это огонь для нашей крепости.

— Что это значит?

— Что мы должны сжечь стены вокруг нас, но для этого потребуется очень яркое пламя.

— Иными словами, одержимость.

— Да, это один из языков этого пламени.

— Но, собственно говоря, зачем вообще сжигать эти стены? Разве они не защищают нас?

— Потому что, если мы этого не сделаем, мы умрем в плену, целуясь с собственными отражениями, — сказала Никетомаас, и Миляга подумал о том, что фраза слишком отточена, чтобы сойти за импровизацию.

— Снова Афанасий? — спросил он.

— Нет, — сказала Никетомаас. — Так говорила моя тетя. Ее заключили в Бастион много лет назад, но здесь, внутри, — Никетомаас поднесла палец к виску, — она свободна.

— А что вы скажете насчет Автарха? — спросил Миляга, поднимая глаза на крепость.

— Что вы имеете в виду?

— Он там, наверху? И целуется со своим отражением?

— Кто знает? Может быть, он уже много лет как мертв, а государство управляется само по себе.

— Вы серьезно так считаете?

Никетомаас покачала головой.

— Нет. Скорее всего, он все-таки жив и прячется там, за стенами.

— Интересно, от кого?

— Кто знает? В любом случае, тот, кого он боится, вряд ли дышит тем же воздухом, что мы с вами.

Перед тем как они покинули усеянные обломками улицы Кеспарата Хиттахитте, расположенного между воротами Кеспарата эвретемеков и широкими, прямыми улицами района правительственных учреждений, Никетомаас принялась рыться в развалинах какой-то мансарды в поисках средств маскировки. Она откопала ворох грязной одежды и заставила Милягу облачиться в нее, а потом отыскала нечто не менее отвратительное для себя. Она объяснила, что их лица и тела должны быть скрыты, чтобы они могли свободно смешаться с толпой у ворот. Потом они снова двинулись вперед, и подъем привел их на улицы, где стояли величественные, классически строгие здания, до сих пор не опаленные факельной эстафетой, охватившей почти все нижние Кеспараты. «Но это ненадолго», — предрекла Никетомаас. Когда мятежный огонь доберется до этих сооружений — Налоговых Судов и Комитетов Правосудия, — ни одна колонна не сохранит девственной белизны. Но пока что их окружали дома, безмолвные, как мавзолеи.

На другом конце этого района причина, по которой они облачились в вонючую и вшивую одежду, стала очевидной. Никетомаас привела их не к главным воротам дворца, а к небольшому проходу, возле которого столпились люди в лохмотьях, по виду ничем не отличавшихся от их собственных одеяний. У некоторых в руках были свечи. При их прерывистом свете Миляга увидел, что среди собравшихся нет ни одного неувечного.

— Они ждут, когда смогут войти? — спросил он у своего проводника.

— Нет. Это ворота святых Криз и Ивендаун. Разве ты не слышал о них в Пятом Доминионе? Я думала, они погибли именно там.

— Вполне возможно.

— В Изорддеррексе они встречаются повсюду. В детских стишках, кукольных представлениях…

— Так что все-таки здесь происходит? Может быть, их и здесь можно увидеть?

— В известном смысле, да.

— И на что надеются все эти люди? — спросил Миляга, окинув взглядом толпу калек. — На исцеление?

Вид этих людей не оставлял никаких сомнений в том, что помочь им может только чудо. В этой больной, покрытой гнойными язвами, изувеченной массе некоторые выглядели такими слабыми, что казалось, они не протянут и до утра.

— Нет, — ответила Никетомаас. — Они пришли сюда за пропитанием. Надеюсь, революция не настолько отвлекла святых, чтоб это помешало им явиться.