Клайв Баркер - Проклятая игра

Зазвонил телефон.

— Марти? — Это был Уайтхед.

— Сэр?

— Почему бы тебе не подняться к нам? Мы ждем.

— Отлично.

— Мы в белой комнате.

Еще один сюрприз. Пустая комната с устрашающим алтарем казалась неподходящим местом для званого ужина.

Спускался вечер, и прежде, чем подняться наверх, Марти включил внешнее освещение. Огни загорелись, их свет проник в дом. Легкая тревога, которую Марти испытывал вначале, сменилась смесью фатализма и вызова. Если не облажаемся с самого начала, думал он, — прорвемся.

— Входи, Марти.

Воздух в белой комнате сгустился от табачного дыма. Никто даже не попытался преобразить это место. Единственным украшением оставался алтарный триптих — такой же жестокий, каким он запомнился в прошлый раз. Уайтхед при появлении Марти встал, протянул руку и приветствовал его ослепительной улыбкой.

— Будь добр, закрой дверь. Входи и садись.

За столом было единственное свободное место, и Марти подошел к нему.

— Ты, конечно, знаешь Феликса, — проговорил старик.

Оттави, болтливый адвокат, кивнул Голая лампочка отбрасывала свет на его макушку, оттеняя линию волос.

— И Лоуренса.

Двоскин — тощий Король Троллей — сидел в середине и потягивал вино. Он пробормотал что-то вроде приветствия.

— И Джеймса.

— Привет, — произнес Куртсингер. — Приятно снова видеть тебя.

Его сигара была самой большой из всех, когда-либо виденных Марти.

Затем Уайтхед представил трех женщин, сидевших между мужчинами.

— Наши сегодняшние гостьи, — провозгласил он.

— Привет.

— А это Мартин Штраус. Иногда он служит моим телохранителем.

— Мартин. — Ориана, женщина лет тридцати пята, одарила его кривоватой улыбкой. — Приятно познакомиться.

Уайтхед не назвал ее фамилии, что заставило Марти задуматься, жена ли она одного из мужчин или только подруга. Она была гораздо моложе Оттави или Куртсингера, между которыми сидела. Возможно, чья-то любовница. Мысль об этом раздразнила его.

— Это Стефани.

Стефани — старше Орианы на добрый десяток лет — окинула его раздевающим взглядом. Смысл взгляда был абсолютно ясен, и Марти подумал, заметил ли это кто-нибудь из сидящих за столом.

— Мы много слышали о вас, — проговорила Стефани, ласково кладя ладонь на руку Двоскина. — Не так ли?

Двоскин хмыкнул. Марти с новой силой ощутил отвращение к нему. Трудно представить, как можно захотеть его коснуться.

— И наконец, Эмили.

Марти повернулся, чтобы поприветствовать третью гостью. Как только он сделал это, Эмили опрокинула бокал с красным вином.

— О боже! — воскликнула она.

— Ерунда, — ухмыльнулся Куртсингер. Он был уже пьян, как заметил Марти: слишком глупая улыбка для трезвого. — Ерунда, прелесть моя. Не обращай внимания.

Эмили взглянула на Марти. Судя по всему, она тоже изрядно набралась. Она была моложе остальных женщин и выглядела на их фоне красивой.

— Садись, садись, — сказал Уайтхед. — Да забудьте вы о вине, ради бога!

Марти уселся рядом с Куртсингером. Вино, пролитое Эмили, капало с края стола.

— Мы тут как раз говорили, — встрял Двоскин, — как жаль, что с нами нет Билли.

Марти метнул взгляд в сторону старика, чтобы посмотреть на его реакцию, и тут же вспомнил о подслушанных рыданиях. Но нет. На Уайтхеда, как только сейчас заметил Марти, тоже действовал алкоголь. Принесенные Лютером бутылки — кларет, бургундское — сгрудились на столе, и атмосфера более соответствовала загородному пикнику, чем званому ужину. Не было никаких церемоний: ни педантичной смены блюд, ни тщательно разложенных столовых приборов. Еда — икра в вазах с воткнутыми ложками, сыры, бисквиты — уступила первое место вину. Марти мало разбирался в напитках, но застольная беседа подтверждала его догадку о том, что старик опустошил свои запасы. Гости пришли, чтобы отведать самые лучшие, самые редкие вина Святилища.

— Выпей! — призвал Куртсингер. — Это лучшее, что ты когда-либо пробовал — Он переставлял бутылки. — Где латур? Мы же не прикончили его, правда? Стефани, дорогая, ты не припрятала его?

Стефани подняла глаза. Марти сомневался, что она вообще понимает слова Куртсингера. Эти женщины — не жены, он был уверен. Возможно, они даже не любовницы.

— Вот! — Куртсингер опрокинул бутылку в бокал Марти. — Поглядим, как оно тебе.

Марти не очень любил вино. Этот напиток следовало потягивать, смачивать им губы, а у него никогда не хватало терпения. Но букет был удивителен даже для его неотесанного обоняния. Насыщенный аромат вызвал сильное слюноотделение еще до того, как Марти сделал глоток, и вкус не разочаровал его — восхитительный.