Р. Стайн - Десять историй ужаса

— Держись подальше от моей комнаты, Джина! — крикнула ей вслед Уилла. — Ты еще пожалеешь об этом! Я не шучу!

В ту ночь, прежде чем забраться в постель, Уилла подперла дверь туалетным столиком.

— Так-то, — сказала она, сжимая в руках мягкое тельце Мистера Тедди. — Теперь Джине сюда не попасть. Как думаешь, Мистер Тедди?

Черные круглые глаза медведя сверкнули в ответ.

Ночью она снова спала беспокойно. Почувствовав, что ей жарко, отбросила одеяло. Повернулась в одну сторону, затем в другую. Ее мучили странные кошмары.

Проснувшись следующим утром, первым делом она попыталась нащупать рукой Мистера Тедди.

Исчез.

Уилла открыла глаза.

И пронзительно закричала.

Столик был выдвинут на середину комнаты.

Она резко села, сердце бешено колотилось.

— Моя… моя комната! — прошептала она.

Сглотнув комок в горле, она встала. И осмотрелась вокруг.

Плакаты — все сорванные со стен и смятые, — валялись на полу.

Глаза Уиллы метнулись к полкам. К полкам с плюшевыми зверушками. Жуткое ощущение тошноты возникло в желудке.

Почти все они были разорваны.

Разорваны в клочья. Их кусочки были разбросаны по комнате. Тут хвостик. Там — кусочек набивки.

Глаза вырваны из плюшевых голов. Руки и ноги оторваны от туловищ.

На заплетающихся ногах Уилла подошла к своему кукольному уголку. Каждая кукла была разодрана на части. Они лежали бесформенной грудой рук, лоскутков одежды, сломанных голов, клочков волос.

— Эй! — Уилла подняла глаза на верхнюю полку. Там с торжествующим видом стоял Мистер Тедди, глаза его радостно сверкали. В поднятой лапе он держал руку одной из ее кукол.

— Нет! — пробормотала Уилла. — Нет. Пожалуйста, нет!

Вдруг Мистер Тедди качнулся вперед. Его распростертые лапы потянулись к горлу Уиллы.

Уилла испустила пронзительный крик и метнулась в сторону.

С глухим шлепком медведь приземлился на пол.

Уилла развернулась. Спотыкаясь об остатки кукол и плюшевых зверей, она выскочила из комнаты. Вниз по лестнице. На кухню.

— Уилла! Что такое? В чем дело? — спросила мама.

— Мам! Пойдем в мою комнату, скорее! — всхлипывала та. — Все, что у меня было! Все мои куклы и игрушки! Джина их все испортила!

— Что? — лицо миссис Стюарт вытянулось от удивления. — Джина?

— Да! Джина! — твердила Уилла. — Ночью она ворвалась в мою комнату, мам. И разрушила все! Все!

— Но это невозможно! — воскликнула мать. — Джины ночью не было дома, Уилла. Разве не помнишь? Она осталась ночевать у Мэгги.

Уилла прижала руки к лицу. Комната начала бешено вращаться.

Все верно, она вспомнила. Джины дома не было.

— Не-е-е-ет! — Она вышла из кухни, прижимая ладони к щекам и мотая головой.

Она не хотела в это верить. Так быть не могло. Но другого объяснения не было.

Она побежала вверх по лестнице. Подняла Мистера Тедди с пола. Его глаза были устремлены на нее и будто светились, когдаа она лихорадочно разрывала его на куски.

— Это ведь был ты, не так ли? — вопила она, отрывая ему лапы, вытаскивая белую набивку и пуская ее летать по всей комнате. — Это был ты! Ты! Ты!

С неистовым криком Уилла оторвала Мистеру Тедди голову.

— Ненавижу тебя! — завизжала она. И размаху швырнула голову в открытое окно. — Ты злой! И теперь тебе конец! Больше ты никому не навредишь!

С колотящимся сердцем, тяжело дыша и спотыкаясь, Уилла пересекла комнату и сняла с полки потрепанного Старого Мишку. Она крепко обняла его.

— Только ты у меня остался, Старый Мишка. Все остальное уничтожил этот злодей.

Она нежно прижала его к себе.

— Теперь — только ты и я.

Уилла не видела, как рот Старого Мишки искривился в довольной улыбке. Она не видела, как радостно замерцали его глаза.

«В следующий раз, — думал Старый Мишка, — тебе, небось, не захочется так легко меня бросить, Уилла. Пожалуй, ты усвоила этот урок. Ты не сможешь убрать меня на полку. Только не меня. Я — твой медведь. И я останусь с тобой до конца дней твоих…».

Зовут меня Сет Голд, и мне двенадцать. Мое хобби — переключать каналы по телеку. По крайней мере, это может сойти за хобби.

Почему я сижу сиднем перед телеэкраном, переключаясь пультом с канала на канал? Наверное, мне просто нравится ощущение собственной власти, которое дает это занятие.

Скучная передача? Клик — и вот тебе другая. Назойливая реклама средства от насморка? Клик — и я уже смотрю что-нибудь поинтереснее.