Р. Стайн - Десять историй ужаса

Я прошел мимо двух старшеклассников-баскетболистов, застывших в прыжке. Их мускулы были напряжены. Я мог разглядеть даже капельки пота, поблескивающие на их лицах.

«Круто, — думал я, опираясь на биту и любуясь экспозицией. — До чего же круто!»

Бейсбольная экспозиция была еще не завершена. Часть площадки уже была готова, но не было восковых фигур игроков.

И когда я смотрел на площадку, по другую сторону ее вдруг возник мистер Смит.

— Здравствуй, Майк, — произнес он с улыбкой. Его безволосая голова светилась под светом ламп. — Спасибо, что возвращаешь биту.

Я колебался.

— Я… э… не могу ее вернуть, — наконец выдавил я.

Он удивленно сощурил серебристые глаза:

— Что?

— Я должен оставить ее себе, — пробормотал я. — Это замечательнейшая бита на свете. Я что угодно сделаю, лишь бы оставить ее себе!

Он потер пальцами свой бледный подбородок:

— Ну…

— Правда, — настаивал я. — Мне очень нужна эта бита. Я хочу оставить ее навечно!

— Хорошо, — согласился он. — Можешь оставить ее навечно.

У меня отвисла челюсть. Я был поражен.

— Вы серьезно? Мне можно ее оставить?

Он с улыбкой кивнул.

— Если ты этого хочешь, — тихо промолвил он. — Дай мне взглянуть на твой замах, Майк. Размахнись как следует, хорошо?

Я был так счастлив, так благодарен! Я поднял биту, размахнулся — и застыл в ослепительной вспышке серебристого света.

И с тех пор я так и стою здесь, застыв на месте, и крепко сжимаю биту в руках, демонстрируя свой лучший замах.

Все это было давным-давно. Я понятия не имею, сколько времени прошло. Мой взгляд устремлен на картонный задник, а руки замерли в высшей точке замаха.

Посетители приходят в музей. Рано или поздно они подходят к бейсбольной экспозиции. И тогда они любуются мною.

Они говорят о том, как реалистично я выгляжу. И какой у меня великолепный замах.

Я радуюсь, что им нравится мой замах.

А, впрочем, у меня есть, пожалуй, еще один повод быть счастливым.

Ведь бита осталась со мной. Навечно.

— Мам, купи мне этого плюшевого мишку, пожалуйста! Купишь? Я больше никогда ничего не попрошу.

Уилла умоляюще сложила руки и с вожделением посмотрела на мягкого плюшевого медведя, уставившегося на нее с полки универмага.

Уилла была коллекционером. Она собирала плюшевых зверушек, кукол, постеры, фарфоровые яйца — и прочее, и прочее… Каждый дюйм ее комнаты был заполнен разного рода вещицами.

— Мам, взгляни на него! — восторгалась Уилла. — Ты когда-нибудь видела такие милые маленькие коричневые лапки? А посмотри на его большие круглые глаза. Они почти светятся.

Опираясь на прилавок, Джина, семилетняя сестра Уиллы, захныкала:

— Мам! Так не честно! У Уиллы мягких игрушек хватит, чтобы заполнить весь этот магазин.

— И что с того? — огрызнулась Уилла. — Джина, я не виновата, что у тебя комната пустая.

Джина скорчила старшей сестре рожу.

— Потому что ты при любой возможности просишь маму купить тебе что-нибудь еще. «Мам, купи это. Мам, купи то», — передразнила Джина.

— Девочки! Довольно! — прервала их миссис Стюарт. Уилла и Джина сверлили друг друга взглядом. — Уилла, тебе двенадцать. Разве ты не слишком взрослая для плюшевых мишек?

— Не могу ничего поделать, мам, — ответила Уилла. — Он мне нужен. Он… не такой, как другие мягкие игрушки, которые я когда-либо видела.

— У него жуткие глаза, — заметила Джина.

— Ничего не жуткие! — возразила Уилла. Но она знала, что Джина права. Она почти чувствовала, как медведь изучает ее своими огромными глазами.

— Уилла, — сказала мама, — в твоей комнате уже не осталось свободного места. Куда ты его положишь?

— Я поставлю Старого Мишку на полку и буду спать с этим, — ответила Уилла.

Джина скрестила руки на груди.

— А что не так со Старым Мишкой?

— Ничего, — заверила ее Уилла. — Просто теперь я люблю этого. — Она прижала его к щеке. — Видишь, какой он хорошенький? Пожалуйста, мам?

Миссис Стюарт заколебалась.

— Ну…

— Мам, так нечестно! — застонала Джина. — Уилла всегда получает свои безделушки. А как быть с моим CD-плеером?

— Джина, плеер стоит гораздо больше, чем плюшевый медведь, — отрезала мама. — Можешь попросить его на свой день рождения.

— Мам, ну пожалуйста? — произнесла Уилла, все еще стискивая мишку.

— Ох, так и быть, — вздыхая, сказала мама. — Но это последний, поняла, Уилла?

Девочка обвила маму руками.