Говард Лавкрафт - Зверь в пещере

Лучи света свело последней судорогой, и их поглотил мрак Я решил испробовать все возможности спасения, не пренебрегая даже самой призрачной; поэтому собрал всю мощь своих легких в тщетной надежде привлечь внимание проводника залпом глухих криков. Yet, as I called, I believed in my heart that my cries were to no purpose, and that my voice, magnified and reflected by the numberless ramparts of the black maze about me, fell upon no ears save my own. Да, испуская вопли, в глубине души я надеялся, что они не достигнут цели, и мой голос, гулкий, отраженный бесконечными изломами поглотившего меня черного лабиринта, вольется лишь в мои ушные раковины. All at once, however, my attention was fixed with a start as I fancied that I heard the sound of soft approaching steps on the rocky floor of the cavern. Тем не менее я насторожился, когда вдруг мне почудилось, что я улавливаю приближающиеся шаги, мягко вдавливающиеся в каменный пол пещеры. Was my deliverance about to be accomplished so soon? Неужели освобождение пришло так быстро? Had, then, all my horrible apprehensions been for naught, and was the guide, having marked my unwarranted absence from the party, following my course and seeking me out in this limestone labyrinth? Неужели вопреки моему кошмарному предчувствию проводник заметил мое преступное отсутствие и двинулся по моим следам, чтобы отыскать меня в путаном царстве известняка?

Whilst these joyful queries arose in my brain, I was on the point of renewing my cries, in order that my discovery might come the sooner, when in an instant my delight was turned to horror as I listened; for my ever acute ear, now sharpened in even greater degree by the complete silence of the cave, bore to my benumbed understanding the unexpected and dreadful knowledge that these footfalls were not like those of any mortal man.	Эти вопросы осенили меня радостью, которая росла, и я готов был возобновить крики, чтобы приблизить минуту спасения, как вдруг мой восторг сменился ужасом; слух мой, всегда чуткий, а теперь еще более обостренный полным безмолвием пещеры, донес до оцепенелого сознания уверенность, что шаги не похожи на шаги человека.
In the unearthly stillness of this subterranean region, the tread of the booted guide would have sounded like a series of sharp and incisive blows.	В мрачной неподвижности подземелья поступь проводника отозвалась бы отчетливой острой дробью.
These impacts were soft, and stealthy, as of the paws of some feline.	Звук шагов был мягким, по-кошачьи крадущимся.
Besides, when I listened carefully, I seemed to trace the falls of four instead of two feet.	Прислушавшись, я различил в походке четыре такта вместо двух.
I was now convinced that I had by my own cries aroused and attracted some wild beast, perhaps a mountain lion which had accidentally strayed within the cave.	Я уже не сомневался, что своими криками пробудил ото сна какого-то дикого зверя, может быть, пуму, случайно заблудившуюся в пещере.
Perhaps, I considered, the Almighty had chosen for me a swifter and more merciful death than that of hunger; yet the instinct of self-preservation, never wholly dormant, was stirred in my breast, and though escape from the on-coming peril might but spare me for a sterner and more lingering end, I determined nevertheless to part with my life at as high a price as I could command.	Может быть, думал я, Всевышний грозит мне не голодом, а другой, более быстрой и милосердной смертью? Инстинкт самосохранения, еще теплившийся во мне, шевельнулся в моей груди, и хотя надвигающаяся злая сила несла избавление от медленного и жестокого конца, я решил, что расстанусь с жизнью только за самую высокую плату.
Strange as it may seem, my mind conceived of no intent on the part of the visitor save that of hostility.	Как это ни странно, но по отношению к пришельцу я не испытывал ничего, кроме враждебности.
Accordingly, I became very quiet, in the hope that the unknown beast would, in the absence of a guiding sound, lose its direction as had I, and thus pass me by.	Оценив ситуацию, я притаился, надеясь, что загадочный зверь, не различая ни звука, утратит ориентацию, как это произошло со мной, и пройдет мимо.
But this hope was not destined for realisation, for the strange footfalls steadily advanced, the animal evidently having obtained my scent, which in an atmosphere so absolutely free from all distracting influences as is that of the cave, could doubtless be followed at great distance.	Однако моим надеждам не суждено было сбыться; нечеловеческая поступь неуклонно надвигалась, видимо, зверь чуял мой запах, заполонивший нетронутое пространство пещеры.
Seeing therefore that I must be armed for defense against an uncanny and unseen attack in the dark, I groped about me the largest of the fragments of rock which were strewn upon all parts of the floor of the cavern in the vicinity, and grasping one in each hand for immediate use, awaited with resignation the inevitable result.	Я оглянулся по сторонам в поисках оружия, которое защитило бы меня от нападения невидимого в жутком мраке пещеры противника. Мне удалось нащупать самый большой камень из тех, что валялись повсюду, и я вцепился в него обеими руками, готовясь к отпору и смирившись с неизбежностью.
Meanwhile the hideous pattering of the paws drew near.	Между тем наводящий ужас шорох слышался уже совсем близко.

Certainly, the conduct of the creature was exceedingly strange.	Впрочем, повадки чудища были странными.
Most of the time, the tread seemed to be that of a quadruped, walking with a singular lack of unison betwixt hind and fore feet, yet at brief and infrequent intervals I fancied that but two feet were engaged in the process of locomotion.	Прислушиваясь к его поступи, я не сомневался, что двигается четвероногое существо, перемещающееся с характерным перебоем между задними и передними лапами; однако на протяжении нескольких коротких и нерегулярных интервалов мне казалось, что я различаю походку двуногого.
I wondered what species of animal was to confront me; it must, I thought, be some unfortunate beast who had paid for its curiosity to investigate one of the entrances of the fearful grotto with a life-long confinement in its interminable recesses.	Я ломал голову над тем, что за животное надвигается на меня; должно быть, думал я, несчастное существо заплатило за свое любопытство, толкнувшее его исследовать вход в мрачный грот, пожизненным заточением в бесконечных нишах и проходах.
It doubtless obtained as food the eyeless fish, bats and rats of the cave, as well as some of the ordinary fish that are wafted in at every freshet of Green River, which communicates in some occult manner with the waters of the cave.	Ему пришлось питаться незрячими рыбинами, летучими мышами и крысами и, может быть, рыбешкой, которая попадается в разливах Зеленой Реки, каким-то непостижимым образом сообщающейся с водами пещеры.
I occupied my terrible vigil with grotesque conjectures of what alteration cave life might have wrought in the physical structure of the beast, remembering the awful appearances ascribed by local tradition to the consumptives who had died after long residence in the cave.	Я заполнял свое мрачное бдение раздумьями о том, как коверкает пребывание в пещере физическое строение живых существ, вызывая в памяти омерзительный внешний вид умерших здесь чахоточных: ведь местная традиция связывала уродства именно с продолжительной подземной жизнью.
Then I remembered with a start that, even should I succeed in felling my antagonist, I should never behold its form, as my torch had long since been extinct, and I was entirely unprovided with matches.	Внезапно меня осенило: даже если мне удастся столкнуться с противником, я никогда не увижу его облика, поскольку мой фонарик давным-давно погас, а спичек я не взял.
The tension on my brain now became frightful.	Мой мозг был напряжен до предела.
My disordered fancy conjured up hideous and fearsome shapes from the sinister darkness that surrounded me, and that actually seemed to press upon my body.	Расстроенное воображение выдергивало из тьмы, окружавшей меня и все с большей силой давившей на меня, кошмарные пугающие силуэты.
Nearer, nearer, the dreadful footfalls approached.	Ближе, ближе ужасные шаги раздавались совсем рядом.
It seemed that I must give vent to a piercing scream, yet had I been sufficiently irresolute to attempt such a thing, my voice could scarce have responded.	Казалось, пронзительный вопль рвался наружу, но, даже если бы я решился крикнуть, вряд ли мой голос послушался бы меня.
I was petrified, rooted to the spot.	Я окаменел от ужаса.
I doubted if my right arm would allow me to hurl its missile at the oncoming thing when the crucial moment should arrive.	Я не был уверен, что моя правая рука справится со снарядом, когда настанет момент метнуть его в надвигающееся чудище.
Now the steady pat, pat, of the steps was close at hand; now very close.	Равномерный звук шагов слышался рядом, теперь уже действительно рядом.

Читать дальше