Рени Найт: Все совпадения случайны

А вот Нику она откроется без колебаний. Теперь, когда стало ясно, что он выкарабкался и, стало быть, жизнь у них обоих продолжится, он должен узнать все от нее, а не от кого-то другого. Как бы больно и для него, и для нее это ни было – должен. Но пока он еще недостаточно окреп, нужно время. Она поглаживала его руку. У него слишком длинные ногти. Надо принести ножницы и подстричь их. Она неожиданно вспомнила миниатюрные ножницы, которыми стригла ему ногти, когда он был маленьким. Ноготки были такими мягкими, такими нежными. А уже подровняв, она под конец легонько подпиливала их, чтобы он не поцарапался ночью. Кэтрин посмотрела на часы. Пора бы уже Роберту вернуться, но она была рада, что он запаздывал. Она поймала на себе взгляд сиделки. Та заметила, что Кэтрин смотрела на часы, и это ей не нравилось. Кэтрин вообще всем им не нравится. В отличие от Роберта. Бедный муж. Преданный отец. И мать-истеричка. Женщина, напавшая на слабого старика. Раньше ей было бы не все равно, что о ней думают, а сейчас – наплевать. Она положила голову на кровать и закрыла глаза, наслаждаясь возможностью еще немного побыть с сыном наедине.

2013, конец лета

– Мой сын изнасиловал вашу жену. Она сама мне все рассказала, и я ей поверил. Сожалею. Мне очень жаль, что все так случилось…

Бедняга. Слишком много на него разом свалилось. Слишком уж я прямо с ним говорил. Мы сидели в больничном кафе. Он принес мне чашку чая. Буквально силой заставил меня выпить. Я пытался отказаться, говорил, что не хочу, но он все хотел меня… успокоить, что ли, – сделать так, чтобы я почувствовал, что меня рады видеть. Сказал, что все равно идет себе за чаем. Он неправильно понял мое состояние – решил, будто я все никак не могу прийти в себя после своего последнего визита сюда. Едва он поставил чашку на стол, как я все ему и выпалил. Теперь повторял более медленно:

– Мой сын изнасиловал вашу жену. Она мне все рассказала, и я ей поверил. Мне больно говорить это, но да, я думаю, что сын был на это способен… мне очень, очень жаль.

Мне хотелось говорить и говорить, но я заставил себя замолчать. Надо дать ему время переварить услышанное. Наверняка у него возникнут вопросы, и я должен буду на них ответить.

– Жена, говорите, все рассказала?

– Да.

– Кэтрин?

– Да.

– И вы ей поверили?

Я кивнул. Он заглянул куда-то мне через плечо. Вокруг нас сидели люди, но за столиком мы были одни. Мы были похожи на отца и сына. Люди решат, что моя жена, его мать, в палате, лечится тут, а мы утешаем друг друга.

– Да, я уверен, что она говорит правду, – повторил я. – Мой сын изнасиловал вашу жену.

– И когда она вам это рассказала?

– Вчера. Она приходила ко мне домой…

Он переваривал мои слова. Избегая смотреть мне в глаза, задел взглядом плечо, потом перевел его еще ниже, тупо посмотрел в чашку из дешевого фарфора, обхватил ее обеими ладонями.

– Вчера?

– Да. Вчера утром она приходила ко мне домой.

Тут он поднял взгляд, и я увидел, насколько он измучен. Пустой взгляд, волосы, совсем недавно еще светлые, тронуты сединой.

– Но почему же она сама мне не сказала? Это от нее, а не от вас я должен был все узнать.

На этот вопрос у меня ответа не было. Пусть спросит о чем-нибудь еще. На что я смогу ответить. Наступившее молчание становилось все тяжелее, оно поедало воздух между нами, и я чувствовал, как в груди его нарастала ярость. Он пробуждался… Четыре, три, два, один.

– Ну а вы почему молчали?! Наверняка все уже давно сами знали. Подонок! Почему раньше мне ничего не сказали?

– Да не знал я ничего. Не знал до вчерашнего дня. И с женой вашей только вчера познакомился. Но когда она села напротив меня и начала рассказывать эту историю, я понял, что все это правда. А кому приятно узнать, что его сын способен на такое?

Он беспорядочно хватался руками за воздух, словно искал точку опоры. Он был поражен в самое сердце. Теперь я понимал, что это такое. Мы оба поражены в самое сердце.

– Он ее изнасиловал?

Я кивнул.

– По-вашему, он был способен на это, и вы молчали… Для него это был не первый раз…

– Нет, нет, ничего подобного, – перебил его я. – Но надо было слышать ее рассказ, все эти подробности, нож… Нет, она точно говорила правду…

– А фотографии?..

И я увидел, что его начало охватывать чувство вины. Он перегнулся через стол, стиснул мне плечи и пролил на ноги обжигающе горячий чай. Женщина, сидящая рядом, обернулась на нас. Должно быть, удивилась, отчего это я сижу как истукан, не двигаясь и не издавая ни звука, но я и на самом деле ничего не ощущал.