Надежда Нелидова - Книга 1. Башня аттракционов

Дома Нимфа Николаевна водворила Капу в родной стеклянный дом, в знакомую чайную стихию…Но студенистый блинчатый бахромчатый ком так никогда и не всплыл со дна: он умер. От перенесённого стресса, от инфаркта или инсульта, утверждала Нимфа Николаевна. Никто бы её не переубедил, что у Капы не было сердца и мозга. Рассказывайте кому-нибудь другому.

Рыхлый, огурцом, нос у неё покраснел. Мутные, навыкате, глаза увлажнились. Она промокнула их мужским носовым платком.

Показания Анны Феоктистовны Л., почтальонки.

«Я разношу пенсию. С полгода назад, провожая меня до дверей, Нимфа Николаевна приоткрыла кладовку и показала сложенную раскладушку и чемодан на колёсиках.

«А вы знаете, – говорит, – ведь я уже живу не одна. Прописала девушку из родных мест, землячку. Обещает ходить за мной. Долго хлопотали о договоре ренты, доставали справки… Нотариус – на дыбы, кое-как задобрили.

До сих пор думаю, не опрометчиво ли я поступила? Я больной человек. Всякое может случиться, стакан воды некому будет подать, – и улыбнулась так жалко. – Боюсь чёрных риэлторов, медсестёр-убийц, нотариусов, как их… которые в доле. Такие ужасы-ужасы по телевизору показывают. А тут всё-таки свой человек, почти родня, скромная, не испорченная девушка. Сирота, у неё мама недавно умерла… Опять же, случись что со мной, жилплощадь отойдёт управе. Так не всё ли равно?»

Ну, раз такой коленкор, – продолжала почтальонка, – я отложила сумку, села расспрашивать, что за девушка. Нимфа Николаевна мнётся:

«Лиза эта, – говорит, – вначале была сама покладистость, приветливость… То есть я не хочу наговаривать… Она дисциплинированна, чистоплотна, беспрекословна, выполняет все пункты договора по уходу. Магазины, аптеки, стирка, уборка. Но…

Как только подписала договор, сразу изменилась. Всё, что бы она ни сделала, как ни посмотрела, что бы ни сказала – всё точно сквозь зубы, точно сквозь зубы, понимаете?!

Главное, за что?! Что я сделала ей плохого? По-моему, она ненавидит меня. Явится с занятий, в лицо не взглянет, молча нырнёт мимо. Ужин утаскивает в свою комнату. Заглянешь к ней: сидит в кресле, смотрит в одну точку и ду-умает, ду-умает… Или в тетрадку пи-ишет, пи-ишет… Мутант какой-то.

Или смотрю телевизор – а спине вдруг холодно становится, будто сквозняком потянуло. Оглядываюсь и вздрагиваю: сзади неслышно подошла Лиза. Смотрит в экран – а сама ду-умает, ду-умает своё… Даже не по себе делается».

Ну, ясное дело, я посоветовала Нимфе Николаевне присмотреться да и расторгнуть договор через суд. Если что, мы все свидетелями пойдём».

Из дневника Лизы Козловой:

«Милая Зоя, вы ошиблись! Вы считали (цитирую): «Только дураки да те, кто не знает, что такое борьба и победа, видят повсюду случай… Нет, ни капли случайности – только ум и воля».

Позвольте с вами не согласиться, Зоенька, не смотря на ваш холодный острый ум и на моё преклонение перед вами. Случайность – это тот самый толчок, не достающий катализатор, подогрев, зыбкое пламя спиртовки, без которого в опытной колбе не оживёт, не забулькает, не запузырится химический состав Успеха.

Произошедшее со мной: что, если не цепочка случайностей? Не захоти я пить, не зайди в супермаркет за минералкой, не встреть в очереди бешеную бабку – сейчас катила бы в поезде в постылый свой город. А так я москвичка и без пяти минут хозяйка хрущёвки в Выхино! Пока – хрущёвки и пока – в Выхино, дальше заглядывать не будем. Первая ступень пройдена! Ту-ру-рум-тум-тум!.. (это я играю на губах марш «Монтекки и Капулетти»)».

Зою Монроз, богачку, расчётливую красавицу, авантюристку, героиню романа «Гиперболоид инженера Гарина» – Лиза давно назначила в свои идеалы и молчаливые дневниковые наперсницы.

Зябко утыкая носик в мех, или выпуская фиалковыми, лепестковыми ноздрями дым сигареты, или рисуя перед складным золотым зеркальцем ротик, красавица снисходительно слушала Лизин горячий лепет. Иногда усмехалась, иногда изумлённо вздёргивала соболиную, бархатную русскую бровь. Иногда оборачивалась, приподнимала сверкнувшую бриллиантовой крошкой вуалетку и в упор рассматривала Лизу длинными изумрудными очами.

Она смотрела из припудренной золотистой, загадочной, романтичной дымки начала прошлого века. А здесь, в начале века нынешнего, булькало и пузырилось адское варево совсем иного свойства. Грубо кроилась неприглядная изнанка, клокотала и воняла помоями кухня Успеха, шла мышиная возня, доносился сухой шорох пауков в банке.