Дженнифер Макмахон - Люди зимы

– Мне кажется, это не слишком разумная идея… – начала было Рути, но Кендайс ее перебила.

– У тебя нет выбора, – сказала она, взмахнув револьвером. – Мы идем все .

– Но моя сестра простужена, – не сдавалась Рути. – У нее сейчас высокая температура.

Кендайс посмотрела на Фаун.

– А, по-моему, с ней все в порядке. Во всяком случае, больной она не выглядит. Ты ведь хорошо себя чувствуешь, правда, Фаун? Хочешь пойти с нами с лес, чтобы поскорее увидеть маму?

Фаун с воодушевлением кивнула.

– Вот видишь! – Кендайс с торжеством посмотрела на Рути. – Мы пойдем все, здесь никто не останется.

Кэтрин подумала, что Кендайс права: ответы на вопросы, которые они искали, вполне могли оказаться спрятаны под гранитными обелисками, в пещерах и подземных ходах, в которых побывал Гэри…

Машинально она снова стала прокручивать на экране фотоаппарата последние снимки. Ничего, сплошная муть и темнота.

– Ну, что стои́м? – рявкнула Кендайс и еще раз взмахнула револьвером, напоминая, кто хозяин положения. – Живо одеваться. Теплые куртки, теплые ботинки, фонарики… Возможно, нам понадобится веревка. В амбаре я видела снегоступы и лыжи – их тоже возьмем, поскольку снег в лесу очень глубокий. Давайте, шевелитесь… Только не забывайте: вы должны держаться так, чтобы я вас всех видела. Сюрпризы мне не нужны – я застрелю любого, кто попытается сбежать. Это ясно?..

Кэтрин как раз добралась до последней фотографии, когда Рути внезапно ткнула в экран пальцем.

– Вот тут что-то есть!

Как и остальные, этот снимок был мутным, темным, расплывчатым, но Кэтрин сразу поняла, что он был сделан снаружи. В самом центре виднелся все тот же лаз под скалой, но на этот раз на снимке было что-то еще. Что-то или кто-то. Маленькая фигурка, скорчившаяся на голой земле у са́мой пещеры.

– Это еще что за хрень? – проговорила Кендайс, которая тоже наклонилась посмотреть.

Фигурка тоже была расплывчатой и неясной, но Кэтрин почти не сомневалась, что это…

– Мне кажется, что это – маленькая девочка, – сказала Рути.

«Ты куда?» – спросил меня Мартин, увидев, что я надеваю теплую куртку и теплые войлочные ботинки.

«Хочу немного пройтись. Мне нужно подышать свежим воздухом».

В ответ Мартин коротко кивнул. При этом он как-то странно поежился. Можно было подумать, что он меня боится.

А ведь, наверное, это мне следовало его бояться.

Снова и снова я ломала голову над запиской, которую мы нашли под кроватью.

«Спроси, что́ он закопал в снегу»…

С тех пор, как мы ее нашли, Мартин ведет себя очень странно – он избегает смотреть мне в глаза и вздрагивает от каждого звука. Прошлой ночью он долго ворочался в постели, потом встал и, спустившись вниз, до самого утра сидел перед очагом. Я слышала, как он время от времени кашляет или встает, чтобы подбросить в огонь еще одно полено. Когда рассвело, Мартин покормил Шепа и уговорил нашего старичка пойти с ним в хлев, чтобы задать корм скотине и насыпать зерна курам.

Дом я обыскивала, наверное, уже раз сто, но так и не нашла никаких следов Герти, и в конце концов решила поискать снаружи. Где именно снаружи, мне стало ясно, как только я приняла это решение. Конечно же, там, куда я ни разу не ходила с тех пор, как была маленькой, но дорогу к этому месту я помнила.

Да и как я могла забыть?..

Утро выдалось ясное, но холодное. Солнце освещало засыпанные снегом поля и лес. Казалось, будто за ночь природа укрылась драгоценным пологом, сплошь расшитым сверкающими бриллиантами и жемчугом. Где-то там – я знала – была и моя Герти, моя единственная, драгоценная жемчужина, ради которой я готова была отдать все самое дорогое.

Плотнее запахнув старую шерстяную куртку, я надела снегоступы, которые достала из хлева, и двинулась через поле к лесу. Как только я углубилась в чащу, дорога потянулась вверх, но я все ускоряла шаг. Я миновала старый сад с его скрюченными, поломанными деревьями, обогнула Чертовы Пальцы и, перевалив через вершину холма, стала спускаться по едва различимой под снегом тропинке, которая вела на север. Идти, хоть и под гору, сразу стало труднее: за годы тропа заросла малиной, ежевикой и молодыми деревцами, которые торчали из снега и все время цепляли меня за ноги. Несколько раз я даже упала, но продолжала упрямо идти вперед. Думаю, теперь, – да еще под снегом, – эту тропу не отыскал бы и самый искусный следопыт, но я ни разу не сбилась, потому что точно знала, куда идти. Невидимая дорожка петляла сквозь чащу, как змея, но я отлично помнила каждый ее изгиб, каждый поворот.