Тим Ваггонер - Врезано в плоть (ЛП)

Дин вздохнул. Пора бы понять, что пытаться побить Сэма литературой бесполезно.

– А как насчет «Давай надерем кое-чей франкен-зад»?

– Сойдет, – сказал Сэм с улыбкой, и они вместе направились к дому.

***

Кэтрин присоединила электроды дефибриллятора к груди Маршалла. Обычно сенсоры электродов отправляли информацию в компьютер, определяющий, есть ли внезапная остановка сердца и нужен ли электрошок. Потом компьютер использовал голосовые указания, чтобы руководить тем, кто применяет прибор. Однако Кэтрин отключила эту функцию, поскольку она предназначалась для людей без медицинского образования. К тому же, на данный момент сердце у Маршалла не билось, поэтому никакой информации компьютер собрать не мог. В подобной ситуации дефибриллятор не стал бы производить разряд, но Кэтрин заплатила местному компьютерщику солидную сумму, чтобы тот обошел эти предосторожности и молчал об этом. Дефибриллятор был одной из ранних моделей и вырабатывал ток до четырехсот джоулей. Последние модели производили два следующих один за другим разряда от ста двадцати до двухсот джоулей: так считалось безопаснее для пациента. Но Кэтрин безопасность не волновала. Ей требовался достаточно сильный разряд, чтобы – по словам Конрада – гальванизировать химическую смесь. Четырех сотен джоулей хватило для собаки. Кэтрин молилась, чтобы и для Маршалла было достаточно.

– Я полагаю, момент подходящий, – Конрад стоял около капельниц и наблюдал за поступлением химикатов в тело Маршалла.

Кэтрин кивнула. Она проводила эту процедуру множество раз: сперва над крысами, потом над собакой. Крысы долго не жили: сгнивали буквально через день. С собакой получилось успешнее, но в итоге она тоже подверглась разложению тканей. Она надеялась, что волшебный камень Конрада изменит ситуацию, но был только один способ проверить.

Каждый раз она изумлялась, как это все неэффектно выглядит. Никаких генераторов Ван де Граафа[1], потрескивающих от электричества, никакого безумного хихиканья горбатого ассистента, никакой зловещей готической музыки, нарастающей на заднем плане. Только несколько химических веществ, тихо вливающихся в кровоток, и одна-единственная кнопка. Возвращение мертвого с того света должно быть зрелищным, величественным моментом. Но оно было не более драматичным, чем любая другая медицинская процедура. Разумеется, результат – уже совсем другая история.

Кэтрин подошла к дефибриллятору, сказала «Внимание», скорее из предосторожности, что Конрад может касаться тела Маршалла, чем из-за волнения, и нажала на кнопку.

Мышцы сократились, а позвоночник выгнулся, когда электричесво прошло через тело. Кэтрин перед этим вложила Маршаллу капу между зубов, чтобы он не прикусил свой новый язык. После всей работы по его прилаживанию, она не хотела, чтобы с языком что-то случилось. Lapis Occultus скатился со лба Маршалла, но не успел свалиться на пол, как рука Конрада с нечеловеческой скоростью подхватила его в воздухе. Насколько Кэтрин видела, камень ничего особенного не сделал, но Конрад поднес его к глазам, словно проверяя, и удовлетворенно кивнул.

После разряда тело Маршалла снова упало на стол и осталось лежать неподвижно. Кэтрин понимала, что только что наблюдала рефлекторное действие, не признаки жизни, но все равно почувствовала воодушевление. Просто зрелище того, как после всех этих месяцев Маршалл двигается, наполнило ее сердце радостью.

– Проверь заряд дефибриллятора, – сказал Конрад. – Нужно убедиться, что хватит и на Бэку.

Кэтрин не хотела отрывать взгляд от Маршалла, но послушалась. Если он был прав насчет приближения тех двоих, тратить время нельзя. Вывод данных показал, что дефибриллятора хватит по меньшей мере еще на один разряд. Может, на два.

– В порядке.

Кэтрин повернулась как раз вовремя, чтобы услышать, как Маршалл делает резкий вдох, первый за долгое время.

– Убираем бинты! – велел Конрад.

Они схватили по паре хирургических ножниц и принялись снимать полосы ткани с тела Маршалла: Конрад с груди, Кэтрин с головы. Обнажив его лицо, Кэтрин увидела, что глаза мужа широко открыты и смотрят на нее. Она боялась, что увидит в них то же застывшее выражение, как у собаки – мертвые глаза без намека на жизнь и узнавание – но глаза Маршалла были живые, разумные. Он пробормотал что-то, пытаясь говорить с капой во рту. Кэтрин осторожно вытащила ее, и Маршалл проговорил:

– Кэ…ринн?

Голос был низкий и влажный, совсем не похожий на его обычный тенор, рот еще не мог нормально формировать слоги, звуки получались слишком тихие и невнятные, но Маршалл говорил. И первым словом, которое он произнес, было имя Кэтрин.