Владислав Реймонт - Вампиры. Сборник

И до того забылись, что уже никто не знал, действительность это или волшебный сон.

А музыка разливалась во тьме кадильным дыханием молитвы, росой серебристых тонов, веянием мелодии — такой сладостной, что души колебались в мечтательном упоении, как цветы в лунную ночь.

И была эта музыка как торжественное пение — могучее, безграничное, как будто пел весь мир.

И была она как крик души, потерянной во вселенной.

И еще выше возносилась она — в гимны слез и восторга, вдаль таких порывов тоски, что была уже как бы эманацией новых миров, рождающихся из тайны и мечты.

Еще люди не опомнились от впечатления, еще души их сонно раскачивались в такт умирающих звуков, как вдруг дверь из передней открылась настежь, полоса света упала столбом на пол и на пороге появилась высокая светлая фигура…

Все вскочили с места, но раньше, чем кто-либо успел крикнуть, фигура эта двинулась и медленно пошла по полосе света. Шла она напряженно и тяжело, вытянув перед собой руки, покачиваясь и порой останавливаясь.

Дверь бесшумно закрылась, и ночь снова охватила комнату.

— Кто ты? — затрепетал сдавленный вопрос.

— Дэзи, — пронесся бесплотный шепот.

— Долго будешь с нами?

— Нет… нет…

— Где твое тело?

— Там… в комнате… сплю… ты звал… пришла… Гуру…

Шепот стал невнятен и так тих, что только беззвучные отрывистые волны пробегали во мраке.

Мистер Джо нажал кнопку, и электрический свет залил комнату.

— Дэзи! — крикнул кто-то, бросаясь к ней, но вдруг остановился, как пораженный громом. Она обратила к нему свое слепое лицо, силясь что-то сказать, шевеля губами…

— Нет, это не Дэзи… она, но чужая, другая какая-то.

Он в удивлении наклонился и осторожным, боязливым взглядом скользил по ее лицу и всей фигуре. Лицо знакомо, но черты не те — чужие… чужие…

«Дэзи! Нет… нет…» — кричало в нем удивление, и воспоминания проносились молниями безумия и ужаса.

Он ничего не понимал, он не мог уяснить себе этой странной перемены; ему казалось, что он видит тяжелый сон, что перед ним стоит какое-то зеркальное отражение Дэзи, которое вот сейчас развеется, исчезнет, как призрак.

Он закрыл глаза, снова открыл их, но тотчас Дэзи стояла на прежнем месте, перед ним, он видел ее с совершенной ясностью. И вдруг она бросила на него мрачный, бездонный взгляд, такой чужой и страшный, что им овладел ужас и он отступил назад.

Все стояли, похолодев от страха.

Мистер Джо боязливо приблизился к ней и прикоснулся пальцами к ее векам; те дрогнули и глубоко опустились. Потом он поочередно касался ее висков, рук, груди, плеч, провел несколько раз руками над головой, отступил назад и произнес повелительным голосом:

— Иди!

Она не двинулась с места.

— Иди! — произнес он громче, медленно отступая и не спуская с нее взгляда. Она вздрогнула и, с трудом отрывая ноги от пола, напряженно, как бы автоматически двинулась за ним в глубину соседней, ярко освещенной комнаты.

Никто не пошевелился, не вздохнул, не дрогнул. Все глаза двигались вслед за ней.

Мистер Джо взял ее за руку и подвел к большой кушетке, стоявшей посредине комнаты. Она бессильно упала на кушетку.

— Можешь говорить? — спрашивал он, склонясь над ней.

— Могу…

— Ты — сама Дэзи?

— Не спрашивай…

— Никто из нас не мешает?

— Нет… нет… что же может мешать воле «А»…

Голос у нее был чужой, совершенно незнакомый и какой-то мертвый; временами казалось, что он выходит из фонографа. Безжизненным шелестом выходил он прямо из горла — ни губы, ни мускулы лица не производили при этом движений.

— Значит, всем можно остаться в комнате? — спрашивал мистер Джо.

Она не ответила, только сделала неторопливое движение, подымая тяжелые веки; закатившиеся глаза блеснули белками, слабая улыбка промелькнула на бледном как мел лице, она протянула руку в пустое пространство, как бы приветствуя кого-то невидимого, и стала что-то тихо шептать.

Мистер Джо внимательно слушал, но напрасно старался понять хоть что-нибудь. Она говорила ра совершенно незнакомом языке.

— Что ты говоришь? — спросил он потом, кладя руку на ее лоб.

— Сарватассида!

— Магатма?

— Тот, который есть, который наполняет все, который есть «А», мой дух…

— Будет ли он говорить через тебя?

— Не мучь меня…

— Случится ли что-нибудь сегодня? Братья собрались, ждут в тревоге, ждут, прося знака, чуда…

— Никто из воплощенных не достоин чудес! Никто! — раздался могучий мужской голос, такой сильный, точно он проходил сквозь медную трубу.