Майкл Каннингем: Дикий лебедь и другие сказки

Нет бы великанше воспользоваться моментом и внести свежую струю в их с великаном поизносившийся брак. Нет бы закричать: «Держи вора!» и потом, сделав удивленные глаза, говорить, мол, знать она никакого Джека не знает.

Вечерком как мило сидели бы они вдвоем с муженьком за гигантским столом, закусив среди прочего и нанизанными на зубочистки яйцами Джека. Тут супруги, глядишь, и сошлись бы на том, что живется им лучше некуда: дескать, как это славно, жить в достатке, вместе стареть и не хотеть ничего сверх того, что уже имеешь.

Но нет, великанша, похоже, рассудила, что Джек правильно сделал, обокрав ее мужа.

Всякий из нас знаком хотя бы с одним таким семейством, где между мужем и женой десятилетиями идет ожесточенная битва, причем оба уверены: если однажды кто-то из двоих докажет наконец, что второй неправ и ошибается глубоко и принципиально, то оба они будут оправданы и обретут свободу. На сбор подтверждений собственной правоты люди, бывает, растрачивают всю жизнь.

Джек с матерью, хотя и разбогатели (мать вложила великаново золото в акции и недвижимость), в район поприличнее переезжать не стали – не могли же они, в самом деле, бросить чудесное растение. Вместо этого на месте старого дома они построили новый: с семью каминами, высоченными потолками и двумя бассейнами – открытым и закрытым.

Они, как и прежде, жили вдвоем. Подругой Джек так и не обзавелся. Но, с другой стороны, кто знает, сколько девушек и парней перебывало в роскошном доме, проскальзывая в стеклянные раздвижные двери по ночам, когда мать Джека при помощи «Абсолюта» и клонопина погружалась в свое личное подводное царство.

На жизнь Джеку с матерью было грех жаловаться, тем более что еще не так давно у них, кроме коровы, не было вообще ничего.

Но, как все мы знаем, человеку – сколько бы он уже ни имел – всегда хочется большего.

А у Джека с матерью, например, еще не было черной «Американ экспресс». Не было у них ни своего самолета, ни собственного острова.

Делать нечего, Джек снова полез вверх по бобовому стеблю. И снова постучался в исполинскую дверь облачного замка.

Как и тогда, дверь открыла великанша. Джека она вроде бы не признала. Ну так и Джек на сей раз одет был не каким-то там дешевым жиголо – в узкие брючки и спертую из гипермаркета нейлоновую рубашку, – а во все, с ног до головы, от Марка Джейкобса. И стрижка у него была за триста долларов.

И тем не менее, неужто великанша и впрямь решила, что к ней постучался другой парень, одетый получше первого, но с той же озорной улыбкой и такими же темно-русыми вихрами, разве что поухоженней?

С другой стороны, хорошо известна людская склонность копать под собственный брак, не планируя при этом с ним покончить. Да и обаяние юного вора, который обокрал тебя и свалил с твоего облака, тоже немалого стоит. В такого парня вполне можно влюбиться – мечтательно и безнадежно. Можно полюбить его жадность и нарциссизм, можно наделить его недоступными тебе бесшабашностью, дерзостью и почти ангельской жертвенностью.

Дальше все разыгралось по знакомому сценарию. Только теперь, когда пятидесятифутовый туповатый детина внезапно и не ко времени ввалился в переднюю с гулким Бух, бах, бах, бух! , великанша спрятала Джека не в кастрюле, а в печке.

Даже не кончая университетов, легко заметить, что великанша заигрывала с Джеком отчасти как с потенциальным кушаньем.

Повторный диалог между великаном и великаншей – он про то, что чует человечий дух, а она, мол, это я быка тебе приготовила – слишком абсурден даже для фарса.

Нам в этой ситуации остается лишь допустить существование бессознательного сговора между мужем и женой. Представим, что он понимает: она что-то или кого-то от него прячет. Ну а что если ему хочется, чтобы жена была способна на обман? Чтобы можно было ждать от нее вещей поувлекательнее трудолюбия, брюзжанья и сонливой верности.

Доглодав быка, великан потребовал принести ему курицу, несущую золотые яйца. Буквально через мгновение редких достоинств несушка с самым величественным и независимым видом, какой только возможен у курицы, стояла перед ним, надежно упершись в столешницу синеватыми когтистыми лапками. Еще мгновение спустя она с победным квохтаньем снесла очередное золотое яйцо.

Великан взял его и осмотрел со всех сторон. Курица несла по яйцу каждый день. И все они были одинаковыми. Но великан никогда не отказывал себе в удовольствии лично ощупать золотой прибыток, как не отказывал он себе и в удовольствии вздремнуть после обеда – физиономией на столе в луже слюней, с разящим говядиной храпом.