Виктор Хорунжий - Дженнифер. Обитель скорби

Однако Дженнифер не заметила в этом ноже никакого видимого изъяна.

– Нож как нож, – пожала плечами девушка. – А каким он должен быть?

– Вот! Вот именно – каким он должен быть?! Это правильный вопрос! – непонятно почему обрадовался Джек. – Настоящие ножи, Ножи с большой буквы, делают исключительно в Японии! Поэтому тамошние мастера могут творить на кухне невероятные чудеса вместе с этими произведениями высокого искусства. Действительно вкусную еду можно приготовить лишь с помощью таких ножей! – Джек наклонился к девушке и тихим голосом, словно кто-то мог подслушивать их разговор, признался: – Я долго высматривал в разных каталогах, сравнивал цены и качество, пока нашел то, что искал. Есть одна японская фирма, их ножи – совершенство! Они не намного хуже прославленных японских мечей, а по некоторым параметрам – даже лучше! Я уже выбрал для себя набор ножей и как только накоплю на него денег… – Джек, вздохнув, мечтательно прикрыл глаза.

Дженнифер непонимающе уставилась на него. Полчаса назад она готова была рискнуть жизнью этого человека ради собственной свободы. А сейчас он рассказывал ей о своих мечтах…

– Спасибо за кофе, – сказала девушка, поднимаясь. – Я, наверное, пойду, пока снова не прибежал Мэрлок.

– Этот цепной пес… – протянул Джек с плохо скрываемым презрением. – Ладно, беги. Как, кстати, тебя зовут?

– Дженни, – улыбнулась она, протягивая руку.

Повар с улыбкой пожал ее ладонь.

– Я – Джек, будем знакомы. Можешь заходить ко мне на кухню. Только… – Он, не выпуская руку Дженнифер, еще раз пристально посмотрел ей в глаза. – Только с ножом на меня больше не бросайся, ладно? Даже, если бы у вас и вышло скрутить меня, это все равно ни к чему не привело бы – у меня нет ключа от дверей наружу. И у Саймона тоже. Дверь на улицу открывает лишь охрана, когда привозят продукты либо забирают мусор. Здесь все предусмотрено, так что не делай глупостей, девочка.

– Я поняла… – прошептала Дженнифер. – Спасибо…

– А ты не вешай нос, Дженни. Я вижу, ты – девушка очень даже сообразительная. Думаю, наш доктор примет насчет тебя правильное решение и скоро ты присоединишься к нам.

– «К нам»? – удивилась она. – О чем это вы?

Джек, отвернувшись, сделал вид, что вдруг вспомнил о важном деле и теперь очень занят.

– О том, что все будет хорошо, – пробормотал он, уставившись на холодильник. – Вот, возьми, это тебе и твоим «налетчикам», – повар протянул ей небольшой сверток. – Там бутерброды с ветчиной и швейцарским сыром. Неудавшийся побег следует заесть чем-нибудь вкусненьким… А теперь тебе и вправду пора идти.

– До свидания, Джек!

Кухню Дженни покидала со смешанными чувствами – облегчения и смятения. Да, их побег с треском провалился, но благодаря ему она приобрела друга, свободного от тюремных законов, распространяющихся на пациентов. Это могло бы им очень пригодиться…

– Что ж… Теперь я хотя бы знаю, что через кухню выйти не получится, – самой себе прошептала девушка. – Но что он хотел сказать своей последней фразой?

Угнетенное настроение чувствовалось во всей палате. Макияж Эммы был изрядно подпорчен следами слез, а София лежала на своей постели и, свернувшись калачиком, демонстрировала полное безразличие ко всему. Джастин замер у окна словно большая неподвижная статуя. Но едва Дженни переступила порог, как все взгляды обратились к ней.

– Слава богу… – прошептал Раян.

– Что это у тебя? – с любопытством спросила Эмма, указав на сверток с бутербродами.

Однако ответить Дженнифер не удалось – тут же в проеме двери выросла Игла; девушка едва успела спрятать сверток в тумбочку.

Игла обошла всех с подносом, на котором красовались их обычные коробочки с лекарствами. К удивлению Дженнифер, каждая порция состояла из одинаковых пяти таблеток розового цвета.

– Глотать и спать! – скомандовала медсестра, хмуро наблюдая, как все пятеро по очереди принимают лекарство.

– Странно, нам дали одинаковые таблетки, – пробормотал Раян, едва за Иглой успела захлопнуться дверь.

Но больше сказать он ничего не успел, да и слушать его никто не мог – сон тут же начал сковывать тела всех обитателей палаты номер восемнадцать. Неподъемная тяжесть сковала их веки.

Дженни лишь успела удивиться такому быстрому действию таблетки и тут же погрузилась в темноту…

…Темнота была мягкой, убаюкивающей, как руки родного человека. Свернуться клубочком, качаясь на волнах тихой радости, и ни о чем не думать, не вспоминать. Вспоминать – о чем? Словно разрывая пузырь заботливой тьмы, холодным и резким лучом пробилась мысль – «кто я?» Вслед за ней – «где я нахожусь?» И тут, будто загрузка файлов в компьютер, понеслось со страшной скоростью мелькание картин. Солнечные качели, зеленый луг, папина улыбка, розовая и липкая воздушная вата на тонкой палочке, радостный смех, шум морского прибоя, следы на мокром песке. А дальше – ослепительный свет в глаза, силуэт женщины под белой простыней, чуждые запахи морга, палата для душевнобольных… Дженни дернулась, словно выпрыгнув из непонятного видения, обволакивавшего мозг паутиной, и открыла глаза.