Ричард Матесон: Первая годовщина

Неожиданно его глаза раскрылись. В страхе он приложил ноздри к ее коже и потянул воздух. Ледяные иглы пронзили мозг; боже мой, что происходит? Он снова втянул в себя воздух, на этот раз сильнее. Аделина пробормотала что-то во сне. Он замер. Обливаясь холодным потом, осторожно отодвинулся, укрылся одеялом.

Если бы его обоняние и вкус атрофировались полностью, это можно было бы понять, объяснить. Но они не атрофировались. Лежа в постели, он чувствовал терпкий привкус кофе, выпитого накануне вечером; чувствовал слабый душок раздавленных в пепельнице на столе окурков. Запах шерстяного одеяла беспрепятственно проникал в ноздри через накрахмаленный пододеяльник. Тогда почему? Она была самой большой ценностью в его жизни. Было мучением наблюдать, как она ускользает от его чувств.

До свадьбы это был их любимый ресторан. Им обоим нравилось, как здесь готовят; нравились спокойная атмосфера и маленький оркестр, под музыку которого можно было потанцевать. Норман долго раздумывал, прежде чем выбрал его в качестве места, где они могли бы обсудить накопившиеся проблемы. И горько пожалел об этом, потому что никакая атмосфера не могла облегчить напряжение, которое он ощущал последние дни.

– Что же это такое? – Он с убитым видом отодвинул от себя тарелку с нетронутым ужином. – Что-то действительно происходит с моей головой.

– Почему ты так думаешь, Норман?

– Если бы я знал, – он печально вздохнул. Аделина погладила его руку.

– Пожалуйста, не волнуйся.

– Тебе легко говорить. Это какой-то кошмар. Я теряю тебя по частям, Ади.

– Милый, пожалуйста, не надо, – умоляюще проговорила она. – Я не могу видеть тебя таким несчастным.

– Но я действительно несчастен, – сказал он. Поскреб пальцем скатерть. – Мне только что пришла мысль сходить к психоаналитику. – Он поднял глаза. – Я должен сходить, иначе мы никогда не узнаем причины…

Заметив страх в ее взгляде, он натянуто улыбнулся:

– А-а, к черту проблемы. Схожу к аналитику, и все придет в норму. Давай потанцуем.

Она с видимым усилием ответила на его улыбку.

– Ты просто восхитительна, моя леди, – прошептал он, когда они вышли на круглую площадку перед оркестром.

– Я так люблю тебя, – тоже шепотом отозвалась она.

Где-то в середине танца Норман почувствовал, как кожа жены меняется под его руками. Крепко обняв ее, он прижался щекой к ее шее, чтобы она не заметила, как побелело его лицо.

– И теперь совершенно исчезло? – закончил доктор Бернстром.

Выдохнув облачко дыма, Норман наклонился и с силой вдавил окурок в пепельницу.

– Да, – раздраженно ответил он.

– Когда?

– Этим утром, – на лице Нормана натянулась кожа. – Ни вкуса, ни запаха, – он передернул плечами. – А теперь я ничего не чувствую, когда прикасаюсь к ней.

В его голосе появились умоляющие нотки.

– Что происходит, доктор? Что со мной?

– Думаю, ничего опасного.

Норман с подозрением посмотрел на него.

– Что же это тогда? Я чувствую все вокруг, но когда прикасаюсь к жене…

– Я понимаю. – Доктор Бернстром передвинул на пару дюймов пепельницу.

– Тогда что это?

– Вам не приходилось слышать о слепоте, вызванной нервным срывом?

– Приходилось.

– А о нервической глухоте?

– Да, но при чем тут…

– Почему бы нам не предположить, что нервный срыв может отключать не только эти чувства?

– Предположим. И что тогда? Доктор Бернстром улыбнулся:

– Полагаю, вы уже получили ответ на ваш вопрос.

Рано или поздно он должен был догадаться. Никакая любовь не могла остановить его. Разгадка пришла, когда Норман сидел в гостиной, тупо уставившись в разбегавшиеся на газетных страницах буквы.

Взглянем в лицо фактам. В прошлую среду он поцеловал ее и, нахмурившись, сказал: «У тебя кислый привкус, Ади». Она поджала губы, отстранилась от него. Тогда он воспринял ее реакцию как естественное проявление чувств: замечание оскорбило ее. Теперь же он пытался вспомнить до мельчайших подробностей ее последующее поведение.

Потому что в четверг утром он уже не мог чувствовать ее вкуса.

Норман виновато покосился в сторону кухни, где Аделина занималась уборкой. Кроме ее приглушенных шагов, в доме не раздавалось ни звука.

«Взгляни в лицо фактам», – настаивал кто-то невидимый в его мозгу.

Откинувшись в кресле, он вновь принялся перебирать воспоминания. Следующей была суббота, когда появился зловонный сырой запах. Естественно, Аделину обидело бы его предположение о том, что она является его источником. Он промолчал, осмотрел кухню, спросил, вынесла ли она мусор. И она немедленно отнесла этот вопрос на свой счет.