Ольга Михайлова - Сладость горького миндаля

Эдвард Марвилл был самым тонким и интересным человеком из всех, кого она только встречала, он обладал удивительным, очень тонким вкусом, а, главное — сами вкусы их были поразительно похожи! Эдвард любил «Эвелину, или Историю выхода молодой леди в свет» Фанни Бёрни, восхищался «Удольфскими тайнами», «Итальянцем, или Исповедальней Кающихся, Облачённых в Чёрное» Анны Радклиф, обожал «Мельмота Скитальца» Мэтьюрина! Но и это ещё не всё. На музыкальном вечере у сэра Ригли он заказал, подумать только, её любимую «Весеннюю песнь» Арна и «Облака» Дибдина! Какое сходство наклонностей!

Кэтрин накинула лёгкий плащ и осторожно спустилась по боковой лестнице, крепко держась за перила. Ступени здесь дядя ремонтировал каждый год, но от постоянной сырости лежащего внизу болота они быстро обрастали по углам зеленоватым мхом, становились склизкими и прогнивали. Упаси Бог ступить не туда.

Эдвард Марвилл уже ждал её внизу и встретил милым комплиментом и тёплой улыбкой.

— Кэт, дорогая, ты просто прелестна.

Именно этих слов, она, что скрывать, и ждала. Мисс Монмаут бросила восторженный взгляд на жениха. Ей нравилось в Эдварде всё: утончённые черты истинного аристократа, тонкое остроумие, шарм и грация. Сердце её сразу, при первой же встрече неосознанно выбрало из толпы мужчин именно его — лучшего. Когда же хозяйка приёма, леди Элиот, сказала ей, что Эдвард Марвилл наводил о ней справки, сердце её едва не выскочило из груди.

— Эдвард, ну что ты, — она сделала вид, что его комплимент смутил её.

Марвилл подал ей руку, и они медленно побрели вдоль аллеи.

— Оказывается, твой дядя пригласил графа Нортумберленда и Арчибальда Хилтона. Я не знал об этом, — уронил Марвилл, — они разве друзья?

Мисс Монмаут пожала плечами.

— Он что-то говорил о них, да я не запомнила, — почти отмахнулась она. Её удивило, что Эдвард заговорил о гостях дяди. Кэтрин бросила на Марвилла жадный взгляд. Почему он не говорит о самом главном — о предстоящей помолвке? Кэт не хотелось самой затевать этот разговор.

Марвилл был, однако, странно задумчив, несколько минут они шли молча, потом Эдвард спросил:

— А милорд Фредерик — ты хорошо его знаешь?

Кэтрин удивилась ещё больше.

— Герцог Монтгомери? — она поджала губы. — Они, кажется, дружны с дядей, во всяком случае, в Лондоне милорд Фредерик часто бывал в доме, они же члены одного клуба. Но что тебе за дело до него?

— О, совсем никакого, просто любопытно.

Марвилл лукавил. Он знал, с какой неохотой Корбин согласился на его помолвку с Кэтрин, и приглашение двух красавцев — Грэхема и Хилтона, воспринял с опаской. Не хочет ли Корбин, чтобы один из них вскружил голову Кэтрин и увёл у него из-под носа сто тысяч фунтов? Не бывать этому. Не менее опасным было и приглашение Монтгомери, упрямого ортодокса и тупого моралиста, который, благодаря своим обширным родственным связям, был осведомлён о многом, в том числе и о кое-каких его собственных грешках. Не надеется ли Корбин, что старый герцог тоже может попытаться отговорить Кэт от брака с ним? Если так — нужно поторопиться и огласить помолвку как можно скорее.

Впрочем, Кэтрин влюблена в него по уши и едва ли будет склонна слушать новые разоблачения. Он позаботился рассказать ей о том потоке клеветы, что постоянно преследовал его в обществе, и теперь Кэтрин все услышанное обязательно спишет на оговоры. Девица она пустоголовая. Грэхем же и Хилтон — да, это соперники, но, насколько Марвилл знал, женитьбой ни один из них пока не озабочен. И, тем не менее, — тянуть с оглашением нельзя.

— Я думаю, дорогая, в конце недели мы можем объявить о помолвке, как ты полагаешь?

Мисс Монмаут восхищённо вздохнула — именно этих слов она и ждала. Она кивнула, скромно опустив глаза.

Где-то неподалёку вдруг резко трижды хрипло прокричала какая-то птица. Кэт вздрогнула, а Эдвард Марвилл удивлённо вгляделся в сумеречный прогал парковой аллеи.

— Что это было, Кэтрин?

— Не знаю, мне показалось, ворона.

Марвилл нахмурился и покачал головой.

— Это не ворона. Вороны никогда не кричат в сумерках, только на рассвете. Странно.

Грай повторился — отчётливый, троекратный, размеренный, таящий в себе что-то гнетущее и словно издевательское, потом неизвестная птица, взмахнув тёмными крыльями, вылетела прямо на них, заставив пару испуганно отшатнуться, и взмыв в ночное небо, растаяла в нём.

Мисс Монмаут помрачнела.

— Ненавижу этот замок, просто ненавижу, — тихо, почти безотчётно пробормотала она, — как только огласим помолвку, поскорее поженимся и уедем в Лондон. Снимем дом на Сен-Джеймс-стрит и никогда сюда не вернёмся.