Анатолий Старов - Жизнь в полумраке

— Что вам продать?

— Бутылку пива, — коротко и совсем нелюбезно ответил старик. — И сдачи не надо, — пробормотал он, бросив на прилавок несколько купюр.

Продавщица слезла со стремянки, взяла с полки бутылку с пивом, привычным движением обтерла ее от пыли и, грохнув ею о прилавок, смахнула с прилавка купюры куда-то вниз.

Наконец она сочла возможным посмотреть на чудного старика. Нижняя часть его лица было обезображена старыми ранами. А верхняя, и вообще, прикрыта от любопытных глаз низко, по самый рот, надвинутым капюшоном. И одет он был в старую пропыленную черную накидку с какими-то странными, непонятными для непосвященных рисунками на спине и углах.

Из-под распахнувшейся накидки выглядывала расстегнутая у ворота выцветшая, толи от солнца, толи от многочисленных стирок, длинная рубашка, не заправленная в такие же старые, местами даже порванные штаны. Завершали гардероб странного раннего посетителя мягкие кожаные сапожки, правда, солидно изношенные, давно потерявшие свой первоначальный цвет.

Не обращая внимания на удивленные взгляды продавщицы, старик попросил открыть пиво, взяв его, молча, вышел из магазина. Он подошел к коню, положил руку на луку седла и с видимым удовольствием сделал глоток холодного напитка.

Потом он отвязал коня и, не спеша, пошел в конец улицы, изредка отхлебывая из бутылки. Выпив все пиво, поболтал ею, чтобы еще раз удостовериться в этом прискорбном факте, и отшвырнул бутылку в пропыленные придорожные кусты.

В конце улицы, почти выйдя уже из села, старик неожиданно остановился, взял из переметной сумы какую-то банку и, отвязав от седла старинной работы добротный стул, поставил его в тени большого раскидистого дерева.

Потом подошел к коню, что-то пошептал тому на ухо и легонько шлепнул его по крупу. Конь широко махнул головой, как бы в знак согласия и, галопом доскакав до кургана, неожиданно исчез из вида, будто его и не было вовсе. А старик, сняв накидку, аккуратно повесил ее на спинку стула и, усевшись удобнее на стул, расстегнул небрежно рубашку почти до пояса, и задремал, чутко вздрагивая при каждом приближении проходящих мимо сельчан.

День только начинался, и на околице села народу было немного. Редкие прохожие с неподдельным интересом смотрели на необычного старика. Он, однако, от контактов каких-либо уклонялся, на вопросы отвечал неохотно и однозначно, произнося слова сквозь прокуренные желтые зубы. Вскоре его и вовсе оставили в покое, занявшись своими повседневными делами.

Голова периодически падала на грудь. Старик собирался с силами, поднимал голову, стараясь ее зафиксировать. На несколько мгновений ему это удавалось, но силы быстро иссякали, и все повторялось сначала. Пряди длинных седых, слипшихся от грязи и пота волос, беспорядочно спадали на загорелое лицо и коричневые от длительного и постоянного пребывания на солнце, шею и грудь.

Легкий утренний ветерок шевелил волосы, и иногда его усилий хватало на то, чтобы открыть любопытным взорам его лицо. Его лицо с первого взгляда показалось Думусу омерзительным. Даже беглого взгляда на него было достаточно, чтобы увидеть, что одного глаза не было вообще. Вместо него была глубокая впадина, на дне которой просвечивалась полоска розовой влажной плоти. Второй был так изуродован, что оставил для своего хозяина лишь узкую щелочку для видения мира. От правого виска тянулся через все лицо глубокий шрам к левой скуле, изуродовав при этом и губы. Давно не бритая седая щетина завершала неприятный, отталкивающий вид старика.

Несмотря на обезображенную внешность старика, Думуса так заинтересовала эта картинка, что он без особых раздумий направился к нему. Старик, услышав приближающиеся шаги, встрепенулся, поднял голову и вполне осмысленным взором оглядел округу.

Увидев приближающегося Думуса, старик вскочил на ноги. С неожиданной для его возраста и состояния тела, прытью, бросился ему на встречу. Теперь это был совсем другой человек.

— Наконец я тебя дождался, ядрена корень, — радостно вскричал старик, вытирая ладонью свой заслюнявленный во время сна рот, и хватая Думуса за руки.

— Старик, ты, вероятно, ошибся. Я тебя не знаю, и мне нет никакого дела до тебя.

— Нет, я ждал именно тебя, Думус, — быстро заговорил старик, забегая перед ним, смешно переваливаясь с ноги на ногу и, низко наклонившись, заглядывал в лицо юноши, — мне было сообщение оттуда, — старик неожиданно выпрямился во весь свой немаленький рост, многозначительно поднял палец вверх. — Ты так громко и сильно думал, что там тебя услышали. О твоих ночных приключениях я уже достаточно осведомлен. Утреннее происшествие мне тоже известно, ядрена корень. Принято решение оказать тебе некоторую посильную помощь, — закончил он свое выступление уже достаточно спокойно, и даже с важностью. Видно полученное задание приподнимало его статус даже в собственных глазах.