Михаил Позняк - За 101-м километром

– Ну, это ты загнул. Лес, поле – как в обычной средней полосе России. Так что, если мы и далеко от Москвы – то не очень.

– А почему ты Москву вспомнил? Может мы из Ленинграда или еще откуда-нибудь?

– Да я это к примеру сказал, просто всплыло откуда-то: «Далеко от Москвы». Книжка, что ли. Или фильм даже. По-любому, здесь не бескрайние просторы Сибири, местность должна быть достаточно плотно заселена.

– Что же сюда даже по ошибке не забредает никто? Что-то тут неладно с этим, друг! И еще вопрос напрашивается: что мы в пути жрать будем? Если кого-то из барака в качестве «коровы» брать, то я на такое не подписываюсь!

– Ну ты чего, мы людоеды, что ли? У повара пару батонов сопрем. На фоне того, что он себе тырит, даже заметно не будет.

– Ладно, уговорил. – Иван встал с табуретки и протянул руку, – Я с тобой!

– Вот и отлично! – облегченно вздохнул киномеханик, пожимая руку, – Все, давай разбегаться, пока кто-нибудь ненужный нас тут не засек.

Этим вечером Семен поставил зрителям кинокомедию, старую, но довольно смешную. Народ веселился и хохотал до упаду, бурно обсуждая нелепые приключения героев, казалось, что все было как обычно. Сидящий в центре зала Иван веселился со всеми, чувствуя, тем не менее, с каждой минутой нарастающее беспокойство. Что-то явно шло не так. Украдкой скосив глаза в сторону, он увидел нервно оглядывающего зал врача, несколько раз пытавшегося встать с места. Фильм уже почти закончился, когда привычное ощущение умиротворения вернулось. Все снова было правильно и так, как надо. Иван так задумался, пытаясь понять происходящее, что очнулся только на финальных титрах. Все пошли к выходу, и врач тоже, так и не предприняв никаких действий.

Оказавшись на улице, Иван остановился, прислонившись к наполовину облетевшей березе. Перед ним лежало во тьме небольшое поле, на котором обычно испытывали отремонтированную сельхозтехнику. Дальше смутно чернел смешанный лес. И больше ничего вокруг. Далеко от Москвы…

Сбоку раздались шаги, и из темноты вынырнул Семен, посмотрел на то же поле, и меланхолично пробормотал в тон каким-то своим мыслям:

–« Друг мой, друг мой, я очень и очень болен. Сам не знаю, откуда взялась эта боль. То ли ветер свистит над пустым и безлюдным полем…»

– «То ль, как рощу в сентябрь, осыпает мозги алкоголь». – продолжил за него Иван.

– Знаешь, да? А еще что-нибудь оттуда сможешь вспомнить?

– Подожди, сейчас…

«Счастье, – говорил он, – есть ловкость ума и рук.

Все неловкие души за несчастных всегда известны.

Это ничего, что много мук

Приносят изломанные и лживые жесты.

В грозы, в бури, в житейскую стынь,

При тяжелых утратах и когда тебе грустно,

Казаться улыбчивым и простым -

Самое высшее в мире искусство».

Иван замолчал, несколько раз хотел сказать что-то еще, но в итоге безнадежно махнул рукой:

– Все, больше не помню. Скажи лучше, что это во время фильма было? Будто из меня что-то вынули, и только в конце вернули. И лепила наш извелся просто…

– А я эту загадочную дрянь отключил. Просто питание выдернул! – зло ответил Семен, – Хотел посмотреть, что без нее получится. Кстати, на кинобудку оно тоже распространяется. Вот так-то.

– Вот же дерьмо! – сплюнул Иван, – Ладно, пошел я. До завтра, друг!

Когда Иван подходил к бараку, он буквально спиной почувствовал чей-то взгляд и осторожно обернулся. Слегка освещенный фонарем, на крыльце медпункта стоял врач и глядел ему вслед. Выражения лица Иван рассмотреть толком не мог, но то, что он увидел, ему не понравилось.

Он долго ворочался, не в силах заснуть. Но, когда ему это удалось, он впервые увидел ясный и четкий сон. Пустынную дорогу, уходящую во тьму, в конце которой его ждала девушка.

«Над дорогой Смоленскою, как твои глаза,

Две холодных звезды голубых моей судьбы…»

Громкий дребезжащий сигнал побудки пронесся по бараку, так же как и вчера и позавчера, и в любой, ничем не отличающийся один от другого, день. Кто-то открыл и захлопнул обратно дверь, отчего пронеслась волна стылого осеннего холода, будя окончательно его обитателей. Иван открыл и закрыл обратно глаза, ловя ускользающий сон. Девушка, она ищет его, но не знает, где он! Кто она, невеста, жена, сестра? Или… Или она погибла по его вине, и приходит теперь в его снах? От этой мысли, которой просто не могло появиться еще вчера, ему стало нехорошо. Вчерашний разговор с Семеном постепенно всплывал в его памяти, и начинал все больше казаться бредом наркомана, лишенного привычной «дури». Или какими-то уловками мошенника, которым слыл их киномеханик. Вроде же все сходится – следы от пуль на груди, жесткость реакций, хоть и задавленная таблетками, да и мысль об убийстве не вызывает оторопи, как наверняка должно быть у простого обывателя. Бандит и убийца, да еще и наркоман с напрочь скисшими мозгами. Скоро он вылечится и…